Ну, здравствуй, жена!
Шрифт:
Изегер тряхнул бутылку, в которой почти не осталось кремвиля. Отчего же так больно? Напиток из сушеных ягод с острова Безумных магов всегда справлялся с воспоминаниями, отупляя до равнодушия.
– Принесите еще бутылку.
Он глотал прямо из горлышка. Зеленые струйки текли по подбородку, намочили грудь, но Изегер глотал и глотал, лишь бы унять боль, которая мучает его до сих пор.
Он не поверил словам отца и еще долгих тридцать лет искал пропавших женщин. Измученный и отчаявшийся, он вернулся в Агрид, где застал старого лорда Ханнора при смерти.
– Сын, я сохранил для тебя зерна саара, –
– А если это будет мужчина? – Изегер покатал зерна на ладони. Такие маленькие, а продлевают жизнь на десятилетия. – Или ребенок?
– Амулет на них не среагирует. Только на женщину. Он поймает ее сердцебиение и сработает.
Изегер закашлялся, глотнув слишком много. Подошел к окну, подставил лицо холодному ветру, тряхнул головой, отбрасывая длинные волосы за плечи.
Зерна саара позволили жить долго, а ежедневные занятия с оружием, вылазки в стан врагов Агрида оставили тело подтянутым, ловким. Ему нельзя стареть. Почти семьдесят лет Изегер ждет возвращения своего строна. И неважно, кого притащит амулет – женщину, девушку или старуху. Лорд, не задумываясь, разберется с любой преградой, вставшей на его пути. Обретя амулет, он женится и у него обязательно родится наследник. И тогда род Ханноров – магов, разрывающих пространство, продолжится.
Изегер отшвырнул пустую бутылку. Она разбилась о каменный пол на тысячу мелких осколков. Солнечные лучи, прикоснувшись к ним, отразились снопом зеленых искр.
«Совсем как глаза у змейки на амулете» – подумал он.
За спиной кто-то громко вскрикнул.
Мужчина медленно обернулся. На него смотрели широко раскрытые глаза незнакомки, на шее которой висел его строн. Изегер забыл, что он обнажен. Развернувшись всем телом, осклабился в хищной улыбке и произнес:
– Ну, здравствуй, жена.
Глава 1. Турецкие каникулы
– Юлька, какая ты счастливая! – мама сидела на кровати и, вытянув руки, рассматривала платье, которое ее дочери подарил жених. – Цвет изумительный и так подходит твоим глазам. Ты его наденешь, когда пойдешь знакомиться с родителями Арслана?
– Не знаю, – Юля нахмурила лоб. Мамин энтузиазм раздражал. Немного помедлив, новоявленная невеста все-таки сунула в полиэтиленовый пакет комплект кружевного белья и уложила в чемодан рядом с босоножками на высоком каблуке. – Боюсь, в нем будет жарко.
– Зато не мнется, – Ираида, крашенная блондинка неполных сорока лет, такая же миниатюрная как ее дочь, вытащила из чемодана белую юбку и встряхнула ее. – Смотри, словно в заднице побывала.
– Мам, сейчас все ходят в мятом. Особенно в городе, где полно туристов. Никто глажкой не парится.
– Юль, на пляже даже голые загорают, но в гости в мусульманскую семью лучше поприличнее одеться. Не зря же Арслан принес тебе именно это платье.
Юля наклонила голову к плечу и прищурилась. Зеленый шелк под солнечными лучами, проникающими через окно, выглядел богато. Рядом с ним белая юбка казалась тряпкой.
«Но она такая прохладная…»
Юлию смущал ворот-стойка, который благодаря молнии, идущей по спине от самого копчика, плотно обхватывал шею. Рукавов не было, а простой крой делал платье элегантным, намекающим на стиль шестидесятых, когда на подиум выходили девочки, похожие на Твигги и Одри Хепберн. Тонкие, плоскогрудые, невысокого роста.
Впервые примеряя подаренное платье, Юля заметила, что достаточно ей надеть черные перчатки по локоть, взять в руки длинную сигарету с мундштуком, и она станет вылитая Холли из культового фильма «Завтрак у Тиффани». Гладко зачесанные темные волосы, собранные в высокий конский хвост, ухоженные брови, подведенные глаза и бледная губная помада, гармонирующая с матовой кожей, делали Юлию как никогда похожей на хрупкую кинозвезду. Это заметил и Арслан, когда она, немного смущаясь, вышла к нему в новом наряде.
Жених ее баловал. Поначалу Юля даже думала, что для него, взрослого мужчины, она – игрушка, которой приятно дарить дорогие вещи, вдевать в уши серьги с крупными жемчужинами, сев на корточки, застегивать ремешки на босоножках, что так плотно обхватывали щиколотки, и потом целовать в острое колено. В этот момент Юля густо краснела и закрывала от смущения глаза, но дергать ногой и шептать «я сама» казалось еще более неловким.
Юлию с Арсланом познакомил отчим. Подспудно Юлия чувствовала, что Виталий, который был младше матери на целых пять лет, спихивал падчерицу, чтобы самому не заморачиваться воспитанием «дочери», тем более сейчас, когда Ираида ждала ребенка.
Юля мешала им, хотя мама успокаивала: «Ну что ты, милая! Места всем хватит!», но она забывала, что дочь далеко не глупа и видит, как у родительницы стекленеет взгляд, стоит Виталию «по-родственному» обнять ее взрослую девочку, шутя отпустить комплимент или погрозиться, что когда-нибудь всыплет ремня, если та не будет слушаться.
А однажды слышала, как мама разговаривала с подругой.
Юлька замерла у двери не специально, а лишь для того, чтобы достать ключи.
«Софа, я уже дважды была замужем! И всякий раз ссоры, слезы, расставание. И вот, наконец, Виталий, который во всем меня устраивает. А тут дочь девятнадцати лет. А ну как бес в ребро? Сколько таких случаев? Мамка стареет, а дочка в самом соку. Вуди Алена вспомни. Старую жену подвинул, а на приемной дочери женился. Вот и я о том же».
Юля ушла, так и не вытащив из рюкзака ключи. Сидела на улице до темноты. Плакала, жалела себя, вспоминая, как трудно ей жилось в последнее время. Стало невыносимо зарываться под подушку и одеяло, лишь бы не слышать, как скрипит в спальне кровать, неожиданно заставать «родителей» за этим делом на диване, когда притащилась из института раньше положенного, слышать, как они смеются в ванной комнате, а потом включают воду, чтобы заглушить стоны и торопливый шепот… Приходилось врубать музыку на полную мощь, и «родители» наверняка понимали, отчего вдруг ей захотелось оглохнуть. Мама прятала глаза и смущенно улыбалась, Виталий же, наоборот, словно поддразнивал, не вовремя расстегивая блузку жены и целуя оголившееся плечо.