Нулевой меридиан проходит через Тему

Мы улетали в Аккру — столицу Ганы.

Эта наша первая поездка в Африку была очень интересной. В Гане мы прожили два года и близко узнали ее. С тех пор в стране произошло немало перемен, но образ жизни ганцев в основном остался прежним.

Путь в Аккру ив Праги через Лондон — не самый короткий, но логика авиационных компаний бывает иногда довольно странной. Она и завела нас в столицу Великобритании. Позже, в Гане, мы убедились, что наш маршрут никого не

удивлял. Когда страна была британской колонией, вся ее связь с внешним миром осуществлялась через Лондон; до сих пор все международные телефонные линии Ганы ведут в столицу бывшей Британской империи. Если кто-нибудь, например, захочет поговорить из Аккры со своим приятелем, живущим в Абиджане, столице соседнего государства — Берега Слоновой Кости, то его голос по телефонным проводам перенесется сначала в Лондон, а затем уже вернется в Африку.

Хотя мы пробыли в Лондоне и немного времени, наши хозяева все же нашли возможность пригласить нас в Гринвич. Там есть две достопримечательности. Первая и особенно важная — обсерватория, по имени которой назван нулевой меридиан. Проходя от одного полюса до другого, он пересекает Гринвич, и весь мир определяет по нему свое время. Правда, нулевой меридиан — линия воображаемая, но в Гринвиче он воплощен в камне.

Другая достопримечательность — клипер «Кати Сарк». Он стал знаменитым во время расцвета торговли со странами Британской империи. Клипер доставлял из Австралии в Англию шерсть, из Индии — чай. Он особенно прославился в конце прошлого века. Сейчас клипер безнадежно устарел, но англичане по-прежнему его любят, быть может именно потому, что он напоминает старые добрые времена, когда не только этот парусник, но вместе с ним и владычица морей — Британия находилась во всем блеске своей славы. Приверженцы былых порядков с обожанием смотрят на недвижимый клипер, не осознавая, что ныне он всего лишь символ.

Я знала, что в независимой Гане уже не столкнусь с порядками, характерными для времен «Кати Сарк», и поэтому, признаюсь, нулевой меридиан интересовал меня больше. Если бы я двинулась вдоль этой линии к югу, то достигла бы цели своего путешествия — Ганы, оказавшись совсем рядом с ее столицей.

В 1874 году, в период наибольшей известности «Кати Сарк», Гану, которая была тогда британской колонией и называлась Золотым Берегом, посетил английский журналист Г. А. Гент». В одном из своих репортажей он написал, что в десяти милях от Прампрама — местечка восточнее Аккры — в море находится скала, расположенная точно на нулевом меридиане. Поэтому ее называют Гринвичской.

В Лондоне я решила, что обязательно побываю на этой скале со своей шестилетней дочкой Евой и скажу ей:

— Вот здесь мы стоим точно на том же меридиане, что и в Гринвиче, только на тысячи миль южнее.

Но в Гане я не нашла Гринвичской скалы. Ее там нет. Теперь здесь раскинулся новый город Тема и его порт — самый крупный искусственный порт Африканского континента.

И это была далеко не единственная перемена, происшедшая в Гане. Я убедилась., что ве случайно в наши дни разделительный меридиан проходит не через одинокую скалу, а через новый морской порт, и решила написать книгу о жизни Ганы. В ней хотя бы в общих чертах мне хотелось рассказать о том, как случилось, что сегодня нулевой меридиан проходит через Тему.

— Мама, мам, проснись. Слышишь, проснись!

Было еще рано. Вчера вечером я строго-настрого наказала Еве, чтобы она не будила меня, если проснется раньше. И почему, собственно, мои слова должны потерять силу лишь оттого, что мы сидим в самолете, который летит на высоте пяти тысяч метров прямо на тог — в Аккру? Я сладко спала в мягком сиденье с низко откинутой спинкой и уже открыла было рот, чтобы сказать пару строгих слон дочке, которая не дала мне поспать до завтрака, но она вовремя крикнула:

— Мама, посмотри скорей в окно! Под нами песок. Это. наверное, Сахара!

Я не успела рассердиться. Итак, мы уже над Сахарой! Спасибо, Ева, что ты не дала мне проспать такое зрелище! Сон мгновенно улетучился, и я склонилась к окошку, чтобы впервые в жизни взглянуть на пустыню. Именно такой я и представляла себе Сахару — бесконечные холмы светловато-желтого песка. Они, видимо, довольно высоки, если даже отсюда видны так явственно. Я представила себе караван верблюдов, шагающих по песчаным холмам, и до самого горизонта простирающийся песок. Ничего, кроме песка. Такой я видела Сахару в кино, такой вижу ее и сейчас.

Песчаное море застыло под нами. Неподвижные волны катятся в бесконечность, и однообразное это зрелище мне кажется слишком долгим; оно уже не захватывает меня. Неожиданно я поняла, что внизу что-то изменилось. Море превратилось в горы, в высокие отвесные скалы, на которых торчат развалины средневековых крепостей. Что это? Сразу же приходит на ум мысль о «фата моргане», ведь мы продолжаем лететь нал пустыней Сахарой. Но поверить в это трудно — развалины так реальны и так пластичны. И еще труднее понять, что блестящие длинные ленты, извивающиеся между скалами, — это не реки, а обычный песок, отражающий солнечные блики.

Сахара бесконечна, даже если ее преодолевать не на верблюде, а с помощью современного скоростного лайнера. Шел час за часом, а она все еще проплывала у нас под крылом. Осознавая темп движения, понимаешь, эта пустыня, действительно, не такой уж маленький кусочек планеты. Вот видишь, Ева, могла бы ты меня и не будить — все равно я бы увидела Сахару.

Для меня она была бесконечной еще и потому, что, несмотря на все старания, мне так и не удалось заметить, где она кончилась. Там, внизу, этот переход вначале обозначился одинокими кустарниками, затем растительность стала гуще. И, хотя вся она, высушена и покрыта слоем песка, все же — это переход к живой природе. Постепенно пустыня сменила краски — начался буш.

В то время я, конечно, не знала, что такое буш и что мы пролетаем как раз над ним. Но наш попутчик, англичанин, опытный путешественник, хорошо знавший эту трассу, сказал мне, что мы уже давно летам не над Сахарой.

— Начинается лес. Почему он такой желтый? Нет, это не потому, что мы пролетаем высоко над ним. Даже вблизи буш не намного зеленее. Скоро мы будем на месте. Учтите, сейчас начало ноября — в Аккре жарко.

Пассажиры уже начали готовиться к посадке. На первый взгляд это выглядело довольно странно. По проходу прошел мужчина, и через некоторое время появился переодетым. Потом я к этому привыкла, но тогда, в первый раз, меня все удивляло.

В туалет зашла женщина в теплом костюме и в двух свитерах, а спустя несколько минут появилась в летнем платье и без чулок. Я подумала, что в ее поступке есть смысл. Когда самолет улетал, в Лондоне было холодно, а в Аккре мы попадем в тропическую жару. Поэтому приготовились и мы с Евой, хотя надо сказать, что переодевание мало помогает. Позже у меня было достаточно возможностей убедиться в этом.

Попробуйте представить себе жаркий летний день, когда небо затянуто тучами, на деревьях не шелохнется ни единый листочек, все ждут первого грома и освежающих струй ливня. А не приходилось ли вам зайти в прачечную, когда там кипятят белье? Последнее, пожалуй, лучше всего передает ощущение внезапной влажной жары, когда в течение нескольких секунд все тело становится мокрым. Кожа краснеет, волосы повисают, и вам кажется, что воздуха совсем нет. Примерно так же чувствовали себя и мы с Евой, когда вышли из прохладной кабины и вступили на поданный к самолету трап.