Нулевой пациент. Книга Первая

Эльто Эра

— А что по оружию?

— Без номеров, не зарегистрировано. Старый калаш. По баллистике нигде не светился. Такие сотнями продаются на черном рынке. Что касается пистолета — это оружие отчима. На него есть разрешение. Парень просто взял его из домашнего сейфа.

— Я могу помочь выяснить, откуда у мальчика ружье.

Ли посмотрел на приятеля внимательнее.

— И это не вполне законный запрос, так?

Эверетт неопределенно пожал плечами.

— Я много кого спас от тюрьмы. Есть несколько должников. У них тоже есть несколько должников. Кто-то да выведет на продавца. Дай мне

все, что у тебя есть на это оружие, а я постараюсь восстановить его историю.

— Необычайно щедрый подарок полиции от криминального адвоката. И я тоже буду твоим должником?

Собеседник тонко улыбнулся. Только слепой не разглядел бы в этой улыбке тонну яда.

— Посмотрим, капитан Ли.

— Мне эта перспектива не нравится.

— А у тебя есть выбор?

Ли не ответил. Рамон прав. По официальным каналам найти информацию о ружье невозможно. Он пока не понимал, что именно даст эта информация, но надеялся, что она выведет его на заказчика. И что он прав относительно наличия заказчика как такового.

— Скажи, ты когда-нибудь встречался с подобным? — спросил полицейский, одновременно меняя тему.

Эверетт изящно вернул чашку на блюдце и откинулся на спинку кресла. Он выглядел удовлетворенным и сытым. Любил, когда все вовремя. Режим дня строже, чем у профессионального спортсмена. И ему было комфортно.

— С массовым расстрелом — да. С немотивированным массовым расстрелом — тоже да. Но с подобным — нет. Насколько я знаю, такого еще не случалось. Они как-то иначе выражали свой внутренний мир. Серийные убийства — штука древняя. А вот такое вот… нет.

— Дети войны?

— Если бы это было так, явление носило бы массовый характер.

— Внуки войны, — слабо улыбнулся Ли.

— Почему ты пытаешься найти внешнюю причину, капитан? — спросил адвокат. — Не веришь, что парень мог слететь с катушек и всех убить?

Ли повернул чашку на блюдце, держа ее за тонкую ручку. Та приглушенно зазвенела. Официантка бросила на их столик озабоченный взгляд, убедилась, что все хорошо, и вернулась к своим делам.

— Что-то не сходится.

— Психиатрия развивается каждый день. Появляются новые формы личности, новые патологии. Ты просто стал первым свидетелем нового психоза, если так можно выразиться.

Ли посмотрел на него в упор.

— Я что-то упустил, и помимо докторской по юриспруденции ты решил погрузиться в психологию?

Рамон рассмеялся.

— Нет. А докторская меня измотала. Защитить и забыть.

— Когда?

— Летом.

— И все же, — вернулся к своей теме Ли. — Парню пятнадцать. По свидетельствам всех, кто его знал, скромный мальчик без вредных привычек и темных делишек за плечами. Ночевал дома, школу не прогуливал, не искал неприятностей. Даже пытался строить какие-то отношения…

— С той, которую потом убил?

— Она выжила. Но пока не говорит. С ней психиатр.

Рамон размеренно покачал головой.

— Я понимаю, что все это сложно уложить в голове. Но поверь моему опыту… ты еще познаешь глубину человеческой ненормальности. Всему свое время.

Ли сделал знак официантке, чтобы она повторила кофе. Девушка кивнула, обворожительно улыбнулась и вернулась с новой чашкой буквально через мгновение.

Капитан посмотрел на нее внимательнее. Молодая, хрупкая, услужливая. Из тех сотрудниц ресторана, которые достаточно милы, чтобы нравиться гостям, и недостаточно распущенны, чтобы этим пользоваться. Рамон следил за ее ловкими движениями без интереса. Он ждал, что ответит полицейский и думал о своем. Почему-то Андреас решил, что это «свое» ему не понравится, но мысли быстро вернулись к Томми Уилсону и тому, что он натворил.

— Надо ехать, — сказал полицейский. — Меня ждет Харри. А я хочу еще успеть заехать к Уилсонам.

— Как мама мальчика?

— Об этом лучше спросить в больнице.

На лицо Рамона упала тень, но он быстро взял себя в руки.

— На сегодня больниц с меня хватит. Начинать день с пространной дискуссии о профессионализме и норме ошибок в работе хирурга — не самая хорошая идея. У меня куча работы, и диссертация сама себя не напишет.

— Будь ты посдержаннее, не пришлось бы портить утро. Эта встреча ведь не смяла твой распорядок дня?

— Нет, — сухо ответил Эверетт, бросая несколько купюр на стол и поднимаясь с места. — Но, если ты еще раз напомнишь мне, что я был не прав, я за себя не ручаюсь.

— Да, да, дружба дружбой, а обед по расписанию, я помню, — Андреас поднялся, чтобы пожать ему руку. — Я пришлю тебе бумаги по оружию.

— Жду.

Эверетт развернулся, взял со стула кожаный портфель, с вешалки — длинный шерстяной плащ и направился к двери, не обратив внимания на официантку. Такого он не позволял себе никогда. Уйти без комплимента или вежливого слова в адрес хорошенькой женщины. От этой мысли стало совсем тоскливо. Полицейский допил кофе, в свою очередь положил деньги на стол и встал. Официантка мгновенно оказалась рядом.

— Приходите к нам еще, — сказала она тонким голосом.

Капитан улыбнулся, кивнул, взял свою куртку и вышел на улицу под моросящий дождь. «Ягуар e-type» Эверетта уже скрылся за поворотом. Андреас нашел свой «форд», открыл дверь и сел за руль. Впору было кидать монетку, что ему делать дальше. Ехать домой к Уилсонам, или в участок, или в больницу. Он надеялся поговорить с мамой Томми, хотя понимал, что вряд ли это возможно с учетом сообщения о ее состоянии, полученного вчера. Но в целом, что он теряет. Он может поехать к Томми домой, сделав маленький крюк в сторону госпиталя имени Люси Тревер.

Заводя мотор, Андреас отказывался себе признаться в том, что готов на все ради того, чтобы увидеть Офелию Лоусон и попытаться прочесть по ее лицу, в чем причина такого странного поведения адвоката. Отдавая себе полный отчет в том, что творит дурь, полицейский выехал с парковки.

Он передумал искать Офелию, лишь переступив порог больницы, где был утром. Это глупо, по-детски и совершенно на него не похоже. Подойдя к респешну, Ли показал секретарше (или медсестре? Кто у них сидит за административной стойкой?) и улыбнулся своей самой спокойной и очаровательной улыбкой. Он прекрасно знал, как действовал на женщин, лет пятьдесят назад активно этим пользовался, а со временем устал от их внимания, и замкнулся в себе, изредка приближая к себе кого-то, если хотелось забыться, или тело требовало разрядки.