Нулевой пациент. Книга Первая
Шрифт:
— Голодна?
— Честно говоря, да.
— Я взял на себя смелость составить меню.
Рамон тронул колокольчик, и в комнате появился официант с тележкой с подносами. Офелия не сразу поняла, что он вышел из тайной двери.
— Тревербергский заповедник место дикое и необжитое. Но эта резиденция существовала здесь задолго до того, как основали сам город. Она принадлежала древнему и могущественному существу, а потом оно оставило эти места, не сумев смириться с тем, что его уединение нарушает быстро растущий мегаполис, который притягивает и темных, и светлых существ. Резиденцию выставили на один из многочисленных аукционов, и я смог ее приобрести. А потом назначить управляющего. Двадцать лет назад управляющий сдал ее в аренду местному
— Почему об этом месте никто не знает?
— Его знают ценители. Сюда приезжают за лошадьми. Хозяин устраивает первоклассные званные вечера.
— Хозяин — не ты?
— Неважно, кто он. Важно, что сейчас это место принадлежит нам. Я подумал, что такая женщина, как ты, сможет оценить красоту местной природы и ахалтекинцев. Признаюсь, я был поражен, когда увидел их впервые. Здесь есть удивительный редкий жеребец. Ахал-Теке. Мы назвали его в честь страны, которая стала родиной для всего его рода. Золотой сын золотого рода. Ты поймешь, когда познакомишься с ним. Может, он позволит себя оседлать.
Пока Рамон рассказывал, официант успел расставить перед ними блюда и разлить вина по бокалам. Поймав благосклонный взгляд хозяина, скрылся. Пламя камина бросало на лицо Рамона своеобразные тени. Солнце уже потихоньку клонилось к западу, и свет из окна в крыше стал рассеянным и мягким. А огонь вычерчивал лицо мужчины, обостряя его, углубляя взгляд и оттеняя волосы. Офелия не заметила, когда он избавился от плаща, и немного удивилась, обнаружив, что он остался в черной шелковой рубашке. В это мгновение он больше, чем когда-либо походил сам на себя. Древнее существо, которое видело тысячи воин и тысячи цивилизаций, вынужденное играть роль. Ей пришла в голову мысль, что он хотел, чтобы она увидела его именно таким. Не молодым адвокатом, которому не исполнилось и тридцати.
Интересно, как его зовут на самом деле? И сколько ему лет?
«Держись от него подальше».
Рамон поднял бокал и улыбнулся ей так, будто прочитал ее мысли. Хотя это, конечно же, невозможно.
— За новое знакомство.
Вино оказалось мягким и терпким. Офелия сделала глоток и отставила бокал в сторону. По телу расползалось тепло. И спокойствие. Но теперь ее брючный костюм и лодочки казались совершенно неуместными. В ее гардеробе не было наряда, который бы подошел местному убранству. Они неторопливо ели, обмениваясь общими фразами. Рамон рассказывал о лошадях, она подтвердила, что с нежностью относится к этим животным и рада сюрпризу. Музыка, книги, стремления, случаи из жизни. Их беседа перетекала из русла в русло, не выходя за берега. Постепенно Офелия полностью успокоилась. Это существо действовало на нее магическим образом. Или это алкоголь?
Ей нравился тембр его голоса, нравилось, как внимательно и чуть опасливо он на нее смотрит, нравился холод в глубине глаз, свойственный только бессмертным обращенным, нравилась надменная складка губ, которые сегодня улыбались чаще, чем обычно. Она впитывала каждую черточку его лица, вбирая этот образ и стараясь запомнить все. Весь вечер, каждое слово, каждый жест. Так, будто это никогда не повторится.
Через час ужин был закончен. Если бы ее спросили, что она ела, она бы не смогла ответить. Но все это было настолько вкусно и легко, что превратилось в часть волшебной сказки, куда ее пригласил Рамон.
— Вот и все, — неожиданно проговорил он. — Я уговорил тебя на ужин. И ты сдержала обещание, не побоявшись приехать сюда.
Ее прострелило. Неужели это все? Неужели он сейчас позволит ей уехать?
— Если ты сомневаешься или хочешь уйти, — прошептал он, пристально глядя ей в глаза, — сделай это сейчас. Через мгновение я не найду в себе сил, чтобы тебя отпустить.
Офелия стояла рядом с ним, смотря ему в глаза. Разболелась голова, но боль отступила почти сразу. Синие глаза Рамона гипнотизировали ее. Он ждал ответа. А она молила только о том, чтобы он не задал этот вопрос вновь. Не возрождал сомнения в ее душе. Не давал ей никакого выбора. Если будет больно, это будет завтра. Сейчас она не хотела свободы.
Он медленно отпустил ее руку. Положил ладони ей на плечи, потом скользнул правой рукой по ключице, к подбородку. Провел большим пальцем по губам, коротко выдохнул.
— Остаешься?
— Ты рассказывал про лошадей. Я бы хотела увидеть их. И может даже прокатиться вместе. А потом решу, отпускать ли Анри.
Он наклонился, держа ее за плечи и заглянул в глаза.
— Нет, — неожиданно жестко сказал он.
— Нет?
Он покачал головой, прикоснулся к ее губам с быстрым поцелуем и резко отстранился.
— Шанси будет ждать столько, сколько потребуется. Пойдем к лошадям?
Офелия замерла, недоверчиво глядя на него. Ей казалось, или внутри него бушует такая же борьба, как внутри нее самой? Ей казалось, или его действительно тянет к ней также, как ее к нему? Что он дает ей последний шанс уйти, потому что понимает, еще несколько минут, и дороги назад не будет? Неужели для него это действительно не очередная интрижка? Ободренная этой мыслью, женщина сделала шаг вперед, и робко коснулась его руки. Рамон посмотрел на нее с высоты своего роста. Без улыбки. Но в его синих глазах мгновенно разлился жидкий металл.
— Я приготовил для тебя подходящий костюм. Чтобы ты могла сесть в седло, — сказал он.
— Я с удовольствием переоденусь.
Он на мгновение закрыл глаза. Офелия воспользовалась моментом, чтобы приблизиться и положить вторую ладонь на его сложенные на груди руки. Рамон чуть заметно вздрогнул, но не отстранился.
— Это означает?
— Я принимаю правила игры.
Рамон тонко улыбнулся. Он освободился, подал ей локоть и зашагал в сторону выхода, когда она взяла его под руку. Офелии было странно и одновременно естественно находиться рядом с ним вот так. После этой недели, после эмоциональных ссор и примирений, после танца ей казалось, что она прожила целую жизнь. Жизнь длиною в вечность. Для того, чтобы сейчас идти с ним, целомудренно и учтиво держа его под руку и наслаждаясь этим простым прикосновением. Ощущения обострились. Она чувствовала его напряжение, подавляемые эмоции. Даже борьбу. Мужчина на нее не смотрел. Он то и дело касался свободной рукой ее пальчиков, лежащих на его локте, будто проверял, что она действительно рядом. Размышления о природе любви поглотили ее настолько, что Лоусон вынырнула из себя только в маленькой комнате, куда он ее привел. По стеллажам лежала свернутая форма. Пара деревянных скамей, куча крючков на стенах, чтобы можно было повесить упряжь или трость.
— Нам обоим нужно переодеться, — просто сказал он с несмелой улыбкой.
Офелия отстранилась. Села на скамью и сбросила туфли с ног. Он тихо рассмеялся и молча вышел, прикрыв за собой дверь. Видимо, сам он переодеваться собрался в другом месте. Так даже лучше.
Так даже лучше.
Он подобрал для нее великолепную черную форму с серебряным шитьем. Лосины и рубашка, плотная куртка и шлем. Сапоги, плотно облегающие голень. Никаких шпор. Офелии понравилось это, она не любила насилия над лошадьми. Она любила этих благородных животных и тосковала по ним. После войны ни разу не сидела в седле. Он не мог об этом знать. О ее тайной страсти. Просто угадал?