Нулевой пациент. Книга Первая

Эльто Эра

Лоусон слабо улыбнулась, допила вино и налила еще.

— Ты просто меня утешаешь. Спасибо, Мер.

— Нет, не утешаю. Ты же знаешь, у меня хороший слух. Да и они особо не скрывались. Эверетт конкретно сказал полицейскому тебя не трогать, я слышала. Ты думаешь, я не узнала их? Узнала. И поэтому не ушла из этого скучного клуба сразу же. Мне стало интересно. Мы с тобой редко говорим о мужчинах, тем более, сразу о двух. А тут такое. Кто бы мог подумать, что мистер Эверетт обеспечит мне такую шикарную ночь. Ты, кстати, не против, что я …

Лия рассмеялась.

— Все уже сделано. Ли твой. Не претендую. Да и… — она поболтала вино в бокале. — Я не знаю, что мне

делать, Мер. Закрывая глаза, я вижу его лицо. Я чувствую его руки на своих плечах. Когда он обнимал меня, сидя на шкуре, я думала, что в этот миг могла бы умереть. Умереть без страха и сожаления. Это было так чудесно. Это было так… невероятно. Я не могу тебе объяснить…

— Ты просто влюбилась, — улыбнулась подруга. — Как чудесно, Лия. Я уж не мечтала, что когда-нибудь увижу тебя такой. Влюбленная Офелия Лоусон. Боже мой. Приходи на мое шоу! Покажем тебя, как диковинку. Ты знаменитость. Страдающая знаменитость — это успех.

Лоусон отмахнулась. Она не умела злиться на подругу. Хоть Мередит была радиоведущей, а не журналисткой, чувством такта она не обладала. И порой ее поддержка выглядела как самое настоящее издевательство, но до сего момента подобное Офелию не трогало.

— Я хочу его увидеть, — чуть слышно проговорила она. Одинокая слезинка скатилась по носу и упала в вино. — Посмотреть в глаза. И понять, что это было. И что будет дальше.

— А ты не думала о том, что он просто тебя уважает? И решил не тащить в постель сразу, а дать вам обоим время?

Офелия передернула плечами.

— Мне страшно в такое поверить, это было бы слишком хорошо. Любой на его месте…

— Это Рамон Эверетт, детка. Это не твои больные на всю голову доктора, которые женщин видят только на операционном столе. Налей-ка мне. Не могу видеть, как лучшая подруга спивается в одиночестве.

17 марта, пятница

Госпиталь имени Люси Тревер

Доктор Лоусон приехала на работу на сорок пять минут позже. После ужина с Мередит она уснула мертвым удушливым сном и не услышала будильник. Мысли бились о черепную коробку, не давая расслабиться. Она чувствовала себя маленькой девочкой, слабой и глупой, у которой нет никакого житейского опыта, и она пасует перед первыми отношениями. И к позднему вечеру пришла к выводу, что, в общем-то, оно так и было. Те случайные отношения, которые врывались в ее жизнь, не шли ни в какое сравнение. Там было знакомство с телом, с миром чувственных удовольствий. А сейчас впервые кто-то прикоснулся к душе. И если бы ей задали вопрос, что именно в Рамоне так перевернуло ее состояние, Лоусон бы не ответила. Это произошло не на уровне разума. И даже не на уровне чувств. Он был подобен вирусу, который проник в организм, миновал все барьеры, и теперь почувствовал себя королем. Она не могла расшифровать геном, не могла выработать антитела. Она заболела им и не имела никаких средств защиты. Не единого шанса уклониться.

А что если она права? Если она никогда больше…

Сомнения, вихрь мыслей удалось утихомирить горячим душем. Забравшись в постель, она приняла лошадиную дозу снотворного, которая убила бы человека, но оказалась недостаточно мощной для Незнакомки. Офелия надеялась, что сон, как всегда, смоет сомнения и боль, но первой мыслью по пробуждении оставалась мысль о Рамоне Эверетте. О его глазах, словах, руках и том волшебном ощущении покоя, которое он ей подарил. В те блаженные минуты на границе сна и яви Офелия вновь во всех деталях увидела загородную резиденцию. Огромную

шкуру, расстеленную на деревянном полу. И двоих. Она лежала, положив голову ему на колени. Он сидел на полу, прислонившись спиной к дивану. Его длинные пальцы перебирали ее волосы, спокойные глаза смотрели в огонь. Он выглядел таким… родным. Сколько они так пролежали? Как быстро она уснула? Если бы она верила в богов, если бы знала, кому молиться, она молилась бы о том, чтобы вернуть это мгновение и остаться в нем навсегда.

В чувства ее привел звонок телефона. С трудом открыв глаза, Лоусон взглянула на часы и замерла. Она опоздала. Ответить на звонок не успела, включился автоответчик. Неприятный в такой час голос Гекаты сообщил, что одна из жертв стрелка пришла в себя. А Милену отправили в психиатрическое отделение. Что Офелию ждет Генри Аркенсон, который дежурил в ночь и перенес одну из операций на утро, чтобы провести ее вместе с начальницей. И что она, Геката, очень хочет ассистировать. И все это в пять тридцать утра! Операция назначена на семь. Времени на сборы, эмоции и сомнения не осталось. Подумав, Офелия вызвала такси и прыгнула в душ.

Она врач. Хирург. Она не имеет права терять ресурс из-за чувств. От нее зависят жизни.

Аркенсон нервно курил, стоя на служебной лестнице. Офелия наспех переоделась и пошла к нему, прекрасно зная его дурацкую привычку травиться перед сложной операцией.

— Разошелся мой шов в груди одной из жертв, — врач намеренно не называл имя парня, которого предстояло оперировать. В это мгновение ему было проще обезличить его, сделать куском мяса, но выполнить свою работу. — Я, старый идиот, не обратил внимание на то, кого оперирую. Было слишком много операций. Непростительная ошибка. А парень чертов полукровка. Или четвертькровка. Нужно было взять другие нити. А эти его организм сожрал до того, как ткани срослись.

— Генри, вы не виноваты.

— Виноват. — Аркенсон посмотрел ей в глаза и нахмурился. — Это первая ошибка такого масштаба. Надеюсь, что последняя. И я даже ни с кем не могу поговорить, кроме вас. В этой больнице темных существ меньше, чем в полиции. Доктор Лоусон, вы просто обязаны с этого момента брать на работу только их. Иначе как мы будем работать? Треверберг — город темных существ ровно в той же степени, сколь и людей. А медицина разная. Вы когда-нибудь вытаскивали из груди вампира пули из храмового серебра?

— Брр, — Офелия протянула руку и ловко выхватила сигарету из пачки, торчащей из нагрудного кармана его халата. Аркенсон молча помог ей закурить. — Я только видела, как они умирают от потери крови. И это было двадцать лет назад. Я никогда не оперировала темное существо и не представляю, что делать.

— Ну в целом все то же самое. За тем лишь исключением, что ни одна человеческая анестезия на них не действует. А другой здесь нет. Как неудобно-то, когда главврач — человек.

— Почему вы не откроете отдельную клинику для темных существ? — выдохнув дым, спросила Лоусон.

Аркенсон посмотрел на нее с немым удивлением. Он молчал почти минуту прежде, чем ответить.

— Я не думал об этом. Да и странно будет. Как мы отфильтруем людей? Все эти секреты и странности меня утомили. Почему мы просто не можем действовать открыто? Говорить, как думаем, работать в полную силу? Почему мы должны их защищать от правды?

— Потому что в конечном счете мы защищаем себя? — спросила Офелия. — Пойдемте залатаем мальчика.

— Психика человека слишком хрупка, доктор Лоусон, — с горькой усмешкой проговорил хирург. — Девка сбежала в фугу. Где гарантия того, что остальные выжившие не поедут крышей?