Нулевой потенциал
Шрифт:
Одежда на ней была мне непривычна. Сюртук мужского покроя, рубаха виднеется, да не простая, шелковая. Брюки такие узкие, что от взгляда на ноги слюна катится. Грудью судьба обделила, решила ногами отдариться, видать…
— Ты мне, часом, сапоги лобызать не намылился, Матвей Палыч? — выдернул меня из приятных размышлений насмешливый голос. — Шагай. А то поволочём.
Я и зашагал, продолжая прикидывать в уме. Чем-то военным от одёжки тянет. Что за Аннушка на моём пути встретилась? И за какой тварью я ей сдался? Напрягая чутьё изо всех сил, я уловил слабые колебания. Будто уши подушкой зажал. Магия в Анне Михайловне жила, но непростая.
— Анна Михайловна, мне в Артель срочно надо попасть. В любой ближайший штаб. За помощь отблагодарю. У вас в лесу Гниль расползается.
Аннушка сбилась с шага и недоверчиво посмотрела на меня.
— К какой же Артели Ваше несиятельное Сиятельство успело приписаться?
Я удивился неожиданному обращению. Но, видать, девица меня с кем-то путает. Павловичем вон величает.
— Анна Михайловна, не шутят с подобным. В Артель Пригранья. У вас в лесу Гниль на две сотни шагов прыгает, тут срочно отряд нужен, пока твари людей не обглодали. Я помогу. Только до штаба проводите.
Неждана смеялась красивее. Серебристо, будто колокольчик. Аннушка гоготала от души, громко, свободно, как не пристало ржать благородной девице. Хотя, с чего это я взял, что она благородная?
— Ладно, Матвей Павлович, удивил, — отсмеявшись, признала она. — Либо и вправду тебя по головушке-то хорошо приложили, либо ты враль, каких свет не видывал. Сажайте его.
Куда ж сажать в чистом поле, не картошка, вроде. Но загадка разрешилась быстро: за ближайшими кустами я увидел… нечто. Большая железная повозка на резиновых колёсах, черная, как пригоревший в печи хлеб. Ни оглоблей, ни лошадей.
— Анна Михайловна, да такую и восьмёркой не утянешь! Лошадки-то разбежались. Может, мы по старинке, на своих двоих?
Взгляд у Аннушки стал задумчивым, а мужики с лязгом открыли дверь, пихнули меня внутрь и захлопнули обиженно заголосившее железо. Петля на ногах снова стянулась, и я повалился кулём, не справившись с равновесием, и саданулся носом о деревянную лавку. Провожатые мои, включая Аннушку, уселись спереди, за прочной решёткой. Не успел я подняться, как повозка зарычала, задрожала, дёрнулась вперёд и затряслась на ухабах.
Эх, маловато я за жизнь ругательств выучил! Сейчас хотелось завернуть что-нибудь, от души. Шатаясь, я скукожился в углу, схватившись ладонями за лавку, и пересмотрел своё положение. Если Аннушке подвластная такая неведомая магия, что может железную повозку заставить двигаться без лошадей, то сильна должна быть баба, чтоб ей ведьма плешивая в портки наплевала.
Бабы, если уж рождались с силой, то становились ведуньями. Как Марфутка. Души туда-сюда определять помогали. На свет появляться, от хвори исцелиться, за грань жизни шагнуть. Тоже Пригранные, в каком-то смысле. Но не воины. Аннушка же явно из боевой когорты. Мужики-артельщики у костра байки травили, дескать, есть где-то в потаённых уголках нашей родины орден магов, сплошь из женщин состоящий. Но я таковых за всю свою жизнь не встретил, а уж потаённые уголки излазил вдоль и поперёк. И у страны, и у изрядной части женского населения.
Повозка остановилась. Дверь распахнулась. Петля на ногах исчезла, и я шагнул наружу под насмешливый Аннушкин голос:
— Ты уж без фокусов, Матвей Палыч. А то снова стреножу. Неудобно, люди смотрят.
Тут она преувеличила.
Но мне и без них зрелищ хватило. Мостовая широкая, будто в столице. Я там бывал-то раза два, от силы, по делам Артели. Но помню свой восторг от простора. Да и дома здесь, широкие, основательные, в три этажа, тоже никак с портовым городом не вязались. Еще и из камня. Богато живут портовые.
Взгляд скользнул по улице и зацепился за заведение, которое в любом уголке страны ни с чем не перепутаешь. У порога отчаянно зевали две потрепанные жизнью девицы. Впрочем, опыт — это неплохо. А сочные груди, вываливавшиеся из глубоких вырезов, заставили вновь сглотнуть слюну. Эх, завалиться бы сейчас с этими крошками. Глядишь, потенциал бы пополнился. Часов через пять…
— Пожалуйте, Матвей Павлович, — подтолкнули меня в спину, вновь неприятно оборвав приятные мысли.
В доме, куда меня ввели под белы рученьки, было тихо и затхло. Сквозь плотные ставни раззадорившееся утреннее солнышко не проникало. Дважды споткнувшись на лестнице, я влетел, подбадриваемый очередным тычком, в душную комнату, но носом не запахал.
— Присаживайтесь, — без намёка на любезность велел один из сопровождавших, а Аннушка прошагала к окошку, цокая каблучками.
Комнату залил свет, источаемый странными светильниками, зависшими под потолком, казалось, без каких-либо креплений. Я опустился на стул возле стола, напротив уселся сопровождающий. Анна Михайловна сняла шляпу, рассыпав по плечам волнистые каштановые волосы, и лениво бросила:
— Приступайте.
— Ваше имя? — тут же начал один из моих конвоиров.
— Побединский Матвей Степанович, — покорно отозвался я, исподволь изучая кабинет. Надо изловчиться и прикинуть магический потенциал барышни. Уйти-то я уйду, но хотелось бы с минимальными потерями. Меня там Гниль ждёт. А снадобий по-прежнему нет. И тварь нечем разделать. Хотя, кинжалом можно разжиться у конвоиров, вон, у собеседника за поясом…
— Год рождения?
— Одна тысяча шестьсот…
— Матвей, хватит Ваньку валять, — резко отозвалась Аннушка. — Пошутили и будет. Если ты надеешься, что тебя спасет титул, то оставь надежду. Нам нужна Шестерня. А тебе — шанс на жизнь и свободу. Не спорю, то, что ты добрался до Приморска — чудо, мы почти не надеялись. Но ты здесь. Осталось передать Шестерню, и все, амнистия у тебя в кармане.
Я воззрился на барышню, подозревая, что головой не одного меня вчера по мостовой возили. Нет, отдельные слова я понимал… Но какой, к черту, Приморск? Это вообще где? Какая Шестерня? У меня там твари по лесу скачут, а барышня в словесности упражняется.
— Я вас решительно не понимаю, Анна Михайловна.
— Придётся бить — будем бить, Матвей Павлович, — кисло улыбнулась она. — Придётся голову вскрыть…
— Да погодите. Объясните мне по-русски, чего вы от меня хотите? Я подозреваю, что где-то закралась ошибка. Возможно, вы приняли меня за другого. Учитывая, что вы постоянно путаете моё отчество…
— Не пытайся мне мозг задурить! — рявкнула Аннушка, теряя терпение. Пересекла комнату в три больших шага и склонилась ко мне, опершись точеными кулачками в столешницу.В висках зачесалось. Глаза налились давлением, пытаясь вылезти из орбит, внутри черепа разливался противный звон. Под носом стало тепло. Я разозлился и выставил защитный кокон, выбив назойливую барышню из своей головы. Та недоверчиво прищурилась: