Нянька для злодеев
Шрифт:
Ей было все равно чем эти несчастные вызвали гнев бродячих аномальников и что натворили, заслужив такую участь. Даже если сами спровоцировали выброс неконтролируемых чар (что было очень и очень вряд ли). Они стали ее личной причиной ненависти к Геральду Холду и всей его своре из факультета Аномальной Магии. Марика считала, что таким людям не место среди остальных.
Они опасны. Непредсказуемы. Неуправляемы. Есть ли смысл пытаться обучить их контролировать эти отклонения, если сами они того совершенно не желают? Не лучше ли отловить всех до единого и отправить в специальное место, куда-нибудь далеко, откуда нет спасения. Возможно, так бы и случилось, если б власть осталась в руках прежнего губернатора. Но шесть лет назад народ избрал Азара Фельна, с его маниакальным стремлением нести мир и просвещение даже туда, кода они нестись никак не желали.
И вот, как результат, лучшие Охотники страны заняты отслеживанием колдунов с отклонениями в магии и транспортировкой их сюда, в Академию Семи Магов. Кто-то принимал «приглашение» с удовольствием, но большинство выказывали недовольство, сопротивление и даже агрессию. В итоге, вот уже два года аномальники вели своеобразную войну, оттачивая свои таланты на ничем не повинных людях.
Появилась острая потребность в целителях самых разных направлений. Тех, кто был, катастрофически не хватало.
– Марика, ты припозднилась, – вкрадчивый голос декана заставил вздрогнуть и остановиться у дверей госпиталя.
– Простите, Верховный Целитель. Меня задержали.
Взгляд непроизвольно вперился в пол. Марике было трудно смотреть в янтарные омуты глаз, во всегда скрытое маской безразличия лицо.
Никто из тех, кого Марика знала, не мог справиться с такой простой задачей. И она догадывалась, почему.
Антонин Смертов был единственным Целителем Душ на все три Академии их измерения, к тому же, он прибыл из другого мира, по просьбе Азара Фельна, когда ситуация с аномальниками стала критической. Марика и представить не могла, сколько людских кошмаров повидал ее декан, и скольких несчастных вытащил из когтистых лап Мрака. Это не проходило бесследно.
Мало кто из ее группы отважился пойти учеником именно к декану. Марика же, видела себя лишь рядом с ним. С величайшим целителем, способным прикасаться к человеческим душам.
– Что ж, тогда не будем терять бесценного времени, – не дожидаясь, когда девушка выйдет из оцепенения, мужчина повернул ручку двери и первым вошел в госпиталь.
Незаметно выдохнув, Марика засеменила следом, неотрывно глядя в широкую спину, обтянутую черной тканью рубашки. Вот, он шагнул в узкую каморку и по памяти снял с вешалки два белых халата: один протянул Марике, второй надел сам, скрывая неизменно мрачный наряд.
Девушка накинула необходимую в стенах госпиталя вещь подвязалась поясом и сосредоточилась на предстоящем. Как обычно, она находилась в какой-то прострации, и по-прежнему все еще не знала, что на нее так действует: присутствие наставника или грядущее погружение в мир чужих воспоминаний.
Койка пострадавшей девочки была пятой от входа. Белая хлопковая ширма отделяла ее от множества остальных, позволяя целительнице не отвлекаться на посторонних. Но сегодня вслед за Марикой прошел и ее учитель. Ни слова не говоря, Антонин Смертов замер у изголовья больной, внимательно глядя на практикантку.
Пододвинув один из стульев к постели пациентки, Марика взяла в руки тонкую детскую ладошку и закрыла глаза.
Конец интерлюдии.
Гера Шептун никогда не бегал за девчонками. Все происходило с кардинальностью до наоборот, и проблем с ними вообще не было. Он мог заполучить любую. Даже всегда отстраненную Марику Вайс – заучку факультета Целительства. В доказательство этому, час назад нагло поцеловал ее в губы, перехватив в одном из коридоров. Сделал это скорее из потребности проверить, не пропало ли его обаяние.
Геру очень взволновал случай с ректорской дочкой.
Скажем так, первая встреча у них немного не задалась. Розоволосая хамка злостно прокатывала все попытки Геры казаться милым и вообще походу запала на занудного очкарика Рафата. Как такое вообще возможно?! Хотя, чего удивляться, судя по ее виду, со вкусом у нее явные проблемы. Ладно еще одёжка, но что у нее с волосами? Такого ядовитого цвета Шептун не видел даже на картинках журналов, контрабандой завозимых из чужих измерений.
А еще у нее есть Оно. Мерзкая облезлая летучая мышь с красными глазами и загребущей пастью, полной острых зубов. Которая явно его невзлюбила. Еще бы! Грубая кожа рук, на одну из которых позарилась тварина, никак не могла прийтись ей по вкусу. Но, тем не менее, палец все еще пульсировал, напоминая о случившемся.
– Ну так что? Будем сторожить здесь до вечера? Я б уже перекусил чего…
Гера зыркнул на Кузю, раздраженно толкнув его в плечо. Они ошивались у дверей женской общаги в надежде встретить Лорелию. Да, ее имя он все же запомнил.
– Ты достал! Сколько можно жрать? Час назад бутер, размером с кулак поварихи Мотьки зажевал! А он у нее, как ты в курсе, не маленький.
– Так это давно было…
– Ладно, иди уже, – смилостивился Холд. – Если эта мадама не появится в ближайшее время, ну ее к черту! Выдумаем другой план.
Кузя пересек общий зал, разделяющий мужское и женское общежитие, со скоростью голодного бульдога.
– Возьми мне порцию жаркого из сусликов! – крикнул Гера вслед, но тот вряд ли услышал.
Не успел Геральд и глазом моргнуть – товарищ скрылся в арочном проеме, уводящем из спального крыла. Что говорить, если дело касалось еды, Каземир Роквуд чудесным образом трансформировался из ленивой улитки в шустрого бычка, завидевшего красную тряпку.
2.2
Лора плелась следом за папенькой, уныло разглядывая длиннющий подол инкубаторской накидки, которую местные гордо называли мантией. Темно-серая тряпка подметала каменные полы, собирая успевшую сесть за время последней уборки пыль. В ниспадающем до пят голубом платье, девушка чувствовала себя ретро-веником. И как раньше дамы ходили во всех этих пышных юбках? А главное, чем отстирывали выпачканные края?
– Папа, ты же сказал, что общая форма академии включает в себя лишь мантию. Зачем мне нужно было надевать вот это? – она приподняла шелковистую ткань гофрированных рюшек до самых колен. – Посмотри, какие у меня красивые, ровные лодыжки. К чему скрывать такую прелесть?
Сказала и сама скривилась от прозвучавших слов. Ноги у нее и впрямь были что надо, но щеголять в коротких платьицах ей никогда не нравилось. Хотя они, как оказалось, прекрасная альтернатива того, во что вырядили ее сейчас.