Няня для дракоши
Шрифт:
— Мне нужно присесть, как ты это делаешь, когда я буду перед императором?
Я попробовала реверанс, который видела в исторических фильмах, но Вей покачала головой:
— Прошу прощения, эсси Маша, вы немного неправильно сгибаете ноги. Нужно отставлять думающую ногу дальше в сторону.
— Это чем думает моя нога? — озадачилась я. — Правую или левую?
— Вот эта сторона, — Вей встала рядом со мной и указала на правую руку, — думающая. А эта, — она легонько взмахнула левой кистью, — любящая.
— Отлично. Правая думает, левая любит.
Вей продемонстрировала правильный реверанс. В самом деле, когда я скользнула правой ногой в сторону, мне удалось присесть, почти как служанка. Та критически осмотрела мой неуклюжий реверанс и махнула рукой:
— Ничего страшного, эсси Маша, с должным усердием и упражнениями у вас всё получится. Да и венценосный император не будет сердиться, если вы выкажете достаточно покорности и благолепия.
— Надеюсь…
Мне вдруг стало не по себе. Что там за император такой, что его все боятся аж до дрожи в коленках?
— Так мне того… идти?
— Я буду ждать вас в покоях, эсси Маша, — Вей ещё раз показала, как надо приседать. Никогда не научусь… Хотя немного похоже на стретчинг, который увлекал меня лет в пятнадцать.
Я двинулась к двери, машинально ища ручку, чтобы нажать. Оказалось, что работает и так. Наверняка тут дело в моих мыслях, даже бессознательных. В открывшемся проёме я увидела скучавшего глашатая, который сразу выпрямился и принял свой горделивый вид. Жестом подросток пригласил меня следовать за ним. Со вздохом я обернулась на комнату — вернусь ли сюда? А вдруг императору не понравлюсь, и он велит меня казнить? Вдруг Вик попросту заманил глупую дурочку в логово дикого зверя, любимым развлечением которого является поджаривание и поедание человеческих девушек?
Тьфу, вот уж действительно глупость! Зачем тогда маскарад с комнатами и одеждой? Нет, я няня наследника, и должна держаться с достоинством и скромностью. Типа Джейн Эйр. Да, сэр, нет, сэр. Ой нет, ваше величество… Нет, ваше императорское величество.
Мы прошли по длинному коридору, свернули в галерею, где напротив стрельчатых окон с витражами вместо стёкол висели на стенах прекрасные гобелены, но теперь уже с изображениями каких-то правителей. Сплошь мужчины, сплошь молодые красавчики, только одежды разные. Видимо, разные эпохи. Если император так же симпатичен, как эти портреты, то я согласна даже на несколько реверансов!
Галерея завернула налево (в любящую сторону), и мы оказались в зале — вероятно бальной. Она была пуста, гулка и сверкала полированным полом, сделанным словно из единого куска камня. Глашатай заскользил по нему, я последовала, опасаясь, но мои кроссовки под платьем крепко цеплялись резиновыми подошвами за гладкое покрытие. Перед нами раздвинулись высокие двери, подросток вошёл первым и громко объявил торжественным голосом:
— Няня его императорского высочества эсси Макария, человек!
Он не смотрел на меня, но я поняла, что надо идти. И что ждёт меня в следующей зале нечто
Это оказалась тронная зала. Огромное кресло, каменное, как и всё в этом замке, радужное, под стать витражам в узких окнах, под стать платьям девушек, стоявших, склонив головы, вдоль стен, под стать камзолам мужчин, сгрудившихся у трона. А на нём сидел дракон. Самый настоящий, никакой там не человек, никакое не парадное воплощение. Просто дракон в чёрной тоге. Крылья, рога, зубастая пасть, налитые кровью глаза, когти, хвост…
Ой ё…
Можно уже падать в обморок? Или сначала попытаться изобразить реверанс?
— Эсси Макария, мы выражаем тебе свою бесконечную благодарность за спасение нашего сына, юного и посему ещё не слишком рассудительного.
Голос императора показался мне рокочущим каскадом шумного водопада.
— Не за что, ваше величество, — пролепетала я, присаживаясь и старательно оттягивая думающую ногу в сторону.
— Мы также выражаем своё бесконечное неудовольствие по поводу твоего присутствия в империи. Люди не должны приходить в этот мир.
— Но… почему? — вырвалось у меня.
Дракон раскрыл пасть, растянув губы, и мне показалось, что он улыбается. На самом деле император фыркнул, выпустив из ноздрей густой белёсый пар:
— Люди! Жестокие, хитрые, самовлюблённые и эгоистичные создания. Ни один из вас не смог и не сможет принести нам ничего полезного без разжигания вражды и уничтожения чего бы то ни было.
Мне стало не по себе. Как этот ящер позволяет себе высказываться о том, чего не знает? Выставить целую расу — мою расу! — убийцами и двуличными сволочами! Это по меньшей мере некорректно, а вообще — оскорбительно. Но как возразить ему? Вон какие клыки и когти, вон сколько народу смотрит на меня с пренебрежением и открытой неприязнью…
Глубоко вздохни, Маша. Уйми забившееся сердце. Ты же никогда не боялась говорить и резать правду-матку в глаза людям! Людям, но не драконам…
— Со всем уважением к вам, ваше императорское величество, я думаю, что вы неправы.
Шепоток пробежал по рядам подданных. Все они переглянулись, то ли удивляясь моей смелости, то ли гадая, через сколько времени меня казнят. Дракон же подался вперёд, и его когти впились в каменные подлокотники трона:
— Ты посмела мне перечить?
— Вы не можете знать о людях то, что знаю о них я. Да и обо мне больше меня самой знать не можете. Никак.
Перешёптывания смолкли. В зале наступила звенящая тишина. Дракон насупился, сдвинув брови, прикрыл глаза. А я с трепетом ждала, когда он снова оживёт. Ох, как отец с сыном похожи! Такие же тупорылые морды, правда, папашина длиннее, такие же загнутые рожки… Господи, почему мне кажется, что венценосный император обдумывает самый мучительный изо всех ему известных способов казни?
Его величество снова открыло глаза, присобрав кожистые веки. Его нос пошевелился, морщась, а губы искривились. Наконец, скребнув когтями по подлокотникам, молвил — именно молвил: