Няня поневоле
Шрифт:
— Ты как котенок, Линара, — усмехается Сергей, обнимая меня и на ходу целуя в губы. — Прошу, — кивает на распахнутые двери.
Я несмело вхожу внутрь и застываю на месте. Небольшая площадка посреди зимнего сада, где обычно стоят лавочки вокруг небольшого фонтана, заставлена по периметру цветами. В вазах на высоких ножках стоят шары из свежих роз и каких-то мелких белых соцветий.
Поднимаю голову к потолку и ойкаю от восторга. Тысячи ярких цветочных гирлянд свисают сверху, образуя цветочное облако.
— Очень красиво, — шепчу, замирая от восторга.
— Я
— Скажи мне, — бубнит Назаров тихо. И в голосе проскальзывают напряженные нотки. Сергей переводит взгляд на сына и повторяет серьезно. — Ответь нам, Линара. Два парня делают тебе предложение стать женой и матерью. Ты как? Выйдешь за меня замуж?
— Конечно, — устремляюсь я к Назарету. И тут же оказываюсь прижатой к мощной груди. — Это самое потрясающее предложение руки и сердца, — шепчу, утирая слезы.
— Тогда, — довольно вздыхает Назаров. — Иди сюда, девочка.
Подводит меня к садовой скамейке, где уже стоит коляска Марка, и, бережно уложив сына, вытаскивает из кармана какую-то коробку. В приглушенном свете оранжереи различаю знакомый дизайн и название известного бренда. Картье, твою мать!
— Ты сошел с ума, — изумленно шепчу, наблюдая, как Сергей достает два браслета. Золотой и белого золота. И маленькую отверточку.
— Отвертка прилагается, — нервно хмыкаю я.
— Вот именно, — кивает Назарет. — Символ великой любви. Подставляй руку, Линара.
Я зачарованно наблюдаю, как на моем запястье любимый мужчина закручивает винтик на золотом ободке. Снять браслет теперь без посторонней помощи невозможно. Да я и не хочу. Дорогой подарок, который я планирую носить до самой смерти.
— А теперь я, — решительно мяукаю, взяв в руки маленькую отверточку. И с трудом попадая в золотой паз, аккуратно закручиваю замочек.
— Я люблю тебя, — шепчет Сергей, накрывая мои губы своими. — Никогда не думал, что так можно влюбиться. Ты — моя… Только моя.
— Сережа, — настойчиво провожу рукой по его плечу. — Я хотела тебе сказать…
— Потом, девочка, — улыбается он, опаляя меня взглядом синих глаз. — Поговорим, милая… Поговорим.
Где-то невдалеке слышится музыка. И Сергей, взяв мою руку в свою, выводит меня к фонтану, возвышающемуся посреди оранжереи.
— Давай потанцуем, Линара, — предлагает он, целуя мне руки. Подхватив Марка, и обнявшись друг с другом, мы кружимся в медленном танце. Улыбаемся сыну и точно знаем, что именно сейчас мы с Сергеем стали мужем и женой. Без лишних глаз и высокопарных речей. Без официоза и дурацкой гонки. В домашней одежде и с ребенком на руках, кружимся, наслаждаясь близостью друг друга. А натанцевавшись, как по команде смотрим на сверкающие браслеты.
— Если разобраться, они выглядят как наручники. Но я чертовски рад, что ты приковала меня к себе, — шепчет Назарет, привлекая меня к своей груди.
— Я? — счастливо улыбаюсь любимому.
— Ну, я сам приковался. И тебя приковал, — смеется он и неожиданно
— Нет, — мотаю я головой. Испортить такой чудесный вечер упоминанием о Шмелеве? Да ни за что! — Завтра расскажу, — шепчу я, обнимая Сергея и Марка.
— После театра, — кивает он и врезается в мой рот поцелуем.
Мне кажется, что после такого волшебного признания уснуть невозможно. Но оказавшись в объятиях Назарета, я моментально проваливаюсь в сон. Слышу Сережкино «не спать!» и гневный окрик Шмелева «Какая же ты дрянь, Аполлинария! Шалава!».
Вздрагиваю, будто от удара кнута, и, открыв глаза, прошу мужа.
— Займись со мной любовью, Сережа. Пожалуйста!
За окном начинается дождь. Капли мерно барабанят по стеклу и подоконникам, а я растворяюсь в руках любимого мужчины, с каждым выпадом загоняя подальше воспоминания о Шмелеве.
Дождь не прекращается всю ночь и весь день. Мы валяемся в постели, вставая только покормить Марка и поменять ему подгузник. Просим Эллу принести нам обед в спальню и долго пререкаемся, ехать в театр или нет.
— Давай останемся дома, — просит меня Сергей. — В дождь самое лучшее — накрыться одеялком и спать.
— Билеты пропадут, — горестно вздыхаю я, борясь с желанием поддаться на уговоры. Но мне ужасно хочется увидеть Лиру. Подарить ей цветы и, может быть, даже обнять мою дорогую подругу. Единственную, кого я хотела бы сохранить из той, прошлой жизни. Вспоминаю, как мы с ней пели на моем дне рождения. Похожие, как родные сестры. Мысли плавно перетекают на скандал, который мне вечером того долгого дня закатил Шмелев. Даже ремнем побил, гад! Морщусь, вспоминая, как ревела потом от обиды и боли в туалете, как жгло огнем бедра. Как втирала мазь в запястья, где от крепкого Шмелевского захвата проступили синяки.
— Ладно, — громко вздыхает мой муж. — Быстро собираемся и едем.
— А как же Марк?
— Оставим с Эллой, — подскакивая, решает Сергей. Тянет меня с кровати и уже через несколько минут одобрительно цокает языком. Кружусь перед ним. И широкий подол черного трикотажного платья чуть поднимается, а потом снова ниспадает мягкими складками.
— Это какое-то оружие массового поражения, — довольно бухтит Назарет. — И декольте огромное, Линара. Я тебе точно запрещу так одеваться.
— Лет через сорок, милый, — улыбаюсь я, наблюдая, как муж надевает белую рубашку и темно-синий костюм от Армани.
— Выглядишь потрясающе, — шепчу, прижимаясь к нему.
— Вот мое главное украшение, — заявляет Сергей, вынимая из-под рукава тонкий браслет.
— И мое, — говорю, доставая свой.
— Сейчас опоздаем, Линара, — хмыкает Назаров, когда я тянусь к нему с поцелуем. Чмокает быстро и отрывисто. — В машине нацелуемся, — добавляет довольно.
А что еще делать, когда за окнами авто тьма и ливень?
Мы приезжаем в театр после третьего звонка.
— Странно, — морщится Назаров, поворачиваясь к своему охраннику. — Вот бы никогда не подумал, что люди Дункана и Тавриды любят искусство.