Нынче в порфире…
Шрифт:
— Как по-вашему, куда ведет след? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Вероятно, сюда.— Он жестом показал на трамвайную остановку возле «Отрады Бельмана», которая как раз мелькнула за окном.— Дальше собака вряд ли пойдет.
Солнце ярко сияло, когда мы добрались до Шлюза. С широкого въезда полицейский Класон вырулил на периферию транспортной развязки, на узкую полосу, которая полого спускалась к набережной Стадсгорден. Внезапно машина круто свернула направо, и спустя минуту мы очутились в сумрачном мире бетонных колонн и железнодорожных рельсов.
Четырехгранные бетонные колонны, выстроившись цепочкой, окаймляли полукруглую площадку перед подземным гаражом. Справа из серых цементных плит пеньком торчала синяя бензоколонка, а наискосок от нее стояла, урча, ярко-красная девятитонка аварийщиков. На крюке у нее висел покореженный черный «мерседес» Свена Лесслера, Похоже, что-то случилось с передней осью.
Мы присоединились к небольшой кучке зевак, окружившей машину покойного. Подошел полицейский в штатском, доложил, что аварийка только что подъехала.
Весперу Юнсону не терпелось взяться за работу. Решительно отодвинув меня в сторону, он открыл переднюю дверцу «мерседеса» и склонился над водительским сиденьем. Кажется, рассматривает что-то на полу, возле педалей. Но вот он выпрямился.
— Почему вы не заехали прямо в гараж? — спросил он одного из пожарных.
— Тесно там уж очень,— ответил тот.
— Потрудитесь убрать отсюда всех посторонних,— сказал Веспер Юнсон полицейскому, который с готовностью исполнил приказание.
Веспер Юнсон снова исчез в машине. Слыша, как он что-то бормочет себе под нос, я наклонился посмотреть, чем он там, собственно, занят. Но его спина как нельзя лучше скрывала обзор.
— Отлично,— вдруг проговорил он и выпрямился.— Отлично!
— Что же здесь отличного? — спросил я.
— Вы к резиновому коврику не присматривались? — ответил он вопросом на вопрос.
— Не помню.
— А вы присмотритесь.
Он отошел от дверцы, а я, опершись на еще мокрое сиденье, сунул голову внутрь и внимательно оглядел белый резиновый коврик. Так и есть. У самых педалей темнели следы ботинок, на которые я раньше не обратил внимания. Тот, кто сидел за рулем, видно, наступил во что-то темное и липкое. Наиболее четкий след был справа от педали газа. Контуры подошвы резко выделялись на гладкой резине, а посреди отпечатка белело круглое пятнышко.
— Вы спрашивали, из-за чего у меня возникли серьезные подозрения, что со смертью Свена Лесслера дело нечисто,— послышался за спиной голос Веспера Юнсона.— Вот из-за этих следов. На подметках Свена Лесслера нет ни капли этого темного месива.
— Вы уверены, что отпечатки свежие?
Он кивнул.
— Когда вчера около восьми вечера директор Лесслер забирал отсюда машину, она была чисто вымыта.
— Черт побери, когда же вы об этом узнали? — воскликнул я.
Он покосился на меня с удивлением.
— Нынче утром. Я звонил из квартиры Лесслера.
Он поставил правую ногу в машину, выжал сцепление, рукой взялся за рычаг скоростей и удовлетворенно хмыкнул. Явно проверял, выполним ли маневр, который он приписал убийце. Потом обратился к полицейскому:
— Выньте коврик и доставьте в лабораторию. И вот это заодно прихватите,— добавил он, передавая тому круглый камень и конверт с носовым платком.— Тоже в лабораторию. Но осторожно. На камне могут быть «пальчики».
В воротах появился белобрысый автомеханик, крикнул:
— Начальника уголовной полиции просят к телефону!
Веспер Юнсон поспешил в контору, а полицейский взялся за коврик. Шофер Класон с интересом наблюдал за его манипуляциями.
Под бетонными сводами вдруг стало необычайно тихо и безлюдно. Подземные магистрали, пустые и серые, тянулись меж рядами грубых колонн, шум уличного движения казался далеким гулом. Временами над головой прокатывался рокот. Должно быть, трамваи на Западном подъеме.
Не знаю толком, почему я неожиданно бросил взгляд на нефтяную бочку у ворот гаража. Наверно, услышал оттуда какой-то звук. Так или иначе, когда я посмотрел на зелено-белую бочку, мне почудилось за ней какое-то шевеление. И я с любопытством шагнул в ту сторону. Совершенно верно. Там кто-то прятался.
Озадаченный, я пошел к бочке. И на полдороге испуганно вздрогнул. Кто-то, как вьюн, быстро метнулся в угол, ловко перемахнул через барьер на мостовую и исчез из виду.
ВСКРЫТИЕ
Когда я учился в школе, спринтеры-юниоры, участники Осенних состязаний школьников, произносили мое имя с большим уважением. Былую прыть я растерял еще не до конца и всего через несколько секунд уже обогнул угол гаража и сломя голову понесся вверх по крутой дороге, туда, где на фоне синего майского неба маячили ступенчатые фронтоны старинных домов.
— Стой! — крикнул я.— Все равно догоню!
Но шустрый мальчишка мчался во все лопатки. Тощие ноги так и мелькали — точь-в-точь барабанные палочки, отбивающие дробь по бетону. Только на самом гребне мне удалось поймать его.
— Эй, парень,— задыхаясь, буркнул я и крепко схватил его за плечо.— Ты что, оглох?
Он попробовал вырваться.
— Уже и бегать нельзя, да?
Я взял инквизиторский тон:
— Что ты делал внизу? Безобразничал?
Голубые глаза холодно блеснули из-под льняной челки. Лицо худенькое, в мелких веснушках, фигура тощая и какая-то бескостная. Лет одиннадцать — двенадцать, прикинул я.
— Ничего я не делал,— сказал он и стиснул тонкие губы.
— И все-таки вдруг заспешил?
Мальчишка молча теребил потрепанные короткие штаны.
— Посмотреть хотел, что делает полиция,— наконец признался он.
— А когда я пошел к тебе, решил, что полиция тебя заберет?
— Ага,— кивнул он.— Нам же велели разойтись.
— Та-ак,— зловеще протянул я,— значит, полицейский вытурил тебя вместе со всеми.
— Да, ну и что? — нахально сказал он.
— А ты знаешь, что, если не слушаться полиции, недолго и в тюрьму загреметь?