Нытик

Нытик

Нытик был очкариком, худым, высоким, но, в целом, симпатичным. Он нравился Наде, и, всё же, она навесила на парня этот обидный ярлык и в голове своей называла его только Нытиком и никогда – Александром. Нет, действительно. Что такое – «Александр?» Глыба, колосс, завоеватель, альфа-самец,

в конце концов. Македонский, Суворов, Невский. Радищев, для примера. Пушкин – не в счёт. Пушкин – тоже нытик. «Я вас любил, безмолвно, безнадежно, то робостью, то ревностью томим…» Фу, гадкий. Томим он. Любил вас. О бывших писал же, явно. И этот – туда же. Сидит в ресторане, напротив восхитительной, розовощёкой Надежды, вкушающей лингвини кон фрутти ди маре, возьми, да и ляпни:

– Прошу прощения за жужжание телефона, Наденька. Моя бывшая звонила, модель…

И такие глаза сделал томные, ожидая реакции, так и надела бы тарелку с остатками пасты и морепродуктов на этого издевателя!

– А, да? – ответила Надя и осторожно, чтобы Нытик не заметил, пощупала талию под столом. Кремень. Талия была тверда, как характер Надежды. Ежедневные упражнения – по сто наклонов в каждую сторону и диетический план – не есть после девяти вечера, несомненно, дали свой результат. Но, бывшая – модель! От такого заявления у любой испортится аппетит.

И всё же, Нытик нравился Наде, и она собиралась встречаться с ним, – серьёзные намерения с её стороны, если учесть, что старательно оформленные анкеты были открыты у неё на шести платных сайтах знакомств.

Нытик был симпатичным, не жадным и питерским. Про питерских евреев Надина подруга Римма Кац, искусствовед и тонкий психолог, говорила так: «питерского жида бери, не пожалеешь. Они – лучшие, интеллигентные и хорошо воспитаны. На втором месте – одесситы, они весёлые и свободные по натуре, все – артисты. С одесситом счастье найдёшь, но, многие изменяют. Москвичи – скупые и высокомерные, а киевские –

себе на уме. Остальные – провинция, что с них взять! Провинциальный еврей никогда на русской не женится, даже не трать на них свой короткий бабий век».

А замуж Наде ой, как надо было, – подкатывал тридцатник, а ни детей, ни квартиры ещё и в планах не стояло. Хабаровский бойфренд Лёшка сделал её беременной в прошлом году, а потом потребовал аборт, так как сам оказался нелегалом. Через месяц после злосчастного аборта он обозвал бедную Надю «пустоцветом» и порвал с ней, переехав к молодой американке. Если бы не Римма, с её трезвым взглядом и аналитическим умом, завять бы Наде-пустоцвету на корню от жестокой депрессии.

«Работай над собой, возьмёшь хорошего мужа», – говорила Римма; она обожала сводничать. Знакомых американских мужиков она называла как мопсов: «Ричик», «Бобик», а еврейских женихов – только полным именем, «Михаил», «Роман», «Семён». Но, почему-то, Нытика Римма называла «Шуриком», и это немного расстраивало Надю, хотя, толком причину своего расстройства она понять не могла.

Теперь, отсеяв человек десять претендентов на вечер с нею, Надя сидела в ресторане напротив Нытика и сознательно влюблялась в него. Римма обещала, что, если Нытика окрутить, спеленать своей нежностью и заботой, напомнив ему его маму, он обязательно женится. И тогда – хэллоу, новая жизнь в Америке, сытая, стабильная, весёлая. Нытик работал финансовым аналитиком в какой-то крупной конторе и, если верить его словам, получал больше ста тысяч долларов в год.

– Как лингвини? – поинтересовался Нытик.

– Не впечатляют, – поморщилась Надя, чтобы не показаться простушкой.

– Почему? – удивлённо спросил Нытик, не ожидавший такого поворота. Он пытливо посмотрел на девушку сквозь красивые очки в элегантной оправе.

Конец ознакомительного фрагмента.