Нью-Йорк
Шрифт:
Сара, само собой разумеется, снабдила его отличной картой, и он без труда нашел дом ее родителей. Она встретила его на пороге и проводила внутрь.
Там собрались все: ее родители, братья и сестра Рейчел с семьей. Пришла даже та самая тетушка Рут из Бронкса, которая ненавидела Роберта Мозеса. Чарли, как нееврей, чувствовал себя немного не в своей тарелке, но Адлеры вели себя как ни в чем не бывало. Он был почетным гостем, как и предсказала Сара.
– По ходу дела мы все объясним про седер, – утешила его Рейчел.
Эта мысль понравилась всем.
Доктор Адлер оказался в точности таким,
Семейство желало послушать и о выставке Теодора Келлера, над которой так усердно трудилась Сара. Он рассказал и о давней истории знакомства с Келлерами, и о своей близкой дружбе с Эдмундом Келлером, и о том, как был польщен, когда Эдмунд возложил на него эту почетную обязанность.
– Для меня, – объяснил он, – хранение и показ коллекции – долг. Но этого мало. Я обязан выразить уважение и к самому наследию. – Он обратился к доктору Адлеру: – Представьте, что родственники вашего кумира-композитора передали вам все его бумаги, среди которых вы нашли десятки неизвестных сочинений и даже целые симфонии.
Это было встречено весьма уважительно.
– Серьезная ответственность, – кивнул доктор Адлер.
– Поэтому я бесконечно благодарен вашей дочери за столь прекрасную работу, – воспользовался случаем Чарли. – Мне это очень важно.
Доктор Адлер просиял. Семейство было в восторге. Оно и с самого начала держалось приветливо, но теперь прониклось к Чарли особой сердечностью.
Вкралась только одна фальшивая нота. Чарли подслушал, когда беседовал с Рейчел. Сара находилась в нескольких шагах от них и разговаривала с матерью.
– Ты так и не сказала, когда снова увидишься с внуком Адели, – донеслись слова миссис Адлер.
– Я не знаю. Наверное, скоро.
– Адель говорит, что он возил тебя в город обедать.
– Что, уже ничего не сохранить в секрете?
– Она говорит, что ты ему очень нравишься.
– Она, разумеется, знает.
– Да, он сам ей сказал. Он очень хороший врач.
– Верю.
– Ладно, не буду вмешиваться.
– Приятно слышать.
Чарли слушал так внимательно, что чуть не потерял нить беседы о детях, которую вел с Рейчел. Что еще за врач? Когда это Сара с ним обедала?
Затем настало время действа. Стол был накрыт безупречно. Все серебро начистили до блеска. Трапеза приняла неспешное, обрядовое течение. Происходящее попеременно объясняли то Рейчел, то мать, а иногда вставлял слово кто-нибудь из братьев.
– Пасхальная мицва [86] – рассказать новому поколению о нашем Исходе из египетского плена, – сказала Рейчел. – Поэтому церемония состоит из двух частей. Первая напоминает о рабстве в Египте, вторая – об освобождении.
– А это маца, то есть пресный хлеб, – подхватил Чарли, взглянув на блюдо, стоявшее в конце стола.
– Правильно. Три листа мацы. Кроме того, во время седера на пасхальном блюде лежат горькие травы в напоминание о скорбях рабства. И харосет – он похож на пасту – в память о растворе, которым евреи пользовались
86
В иудаизме – предписание, заповедь.
Доктор Адлер начал седер с молитвы, за которой последовало омовение рук. Овощи обмакнули в соленую воду, средний лист мацы разломили надвое, после чего начался пересказ первого предания.
Вечер неспешно продолжался, и восхищенный Чарли наблюдал. Он и не знал, какая это красота. Когда прозвучало приглашение к седеру, но не по-еврейски, а по-арамейски, его поразил в самое сердце тот факт, что точно такой же обряд исполнял на Тайной вечере Иисус. Подумав же о столь ему знакомых немногословных епископалах Новой Англии, он задался вопросом, многие ли из них по-настоящему понимали богатое наследие Среднего Востока, куда уходила корнями их родная религия.
Затем пришла пора самому младшему из детей Рейчел задать четыре вопроса на Песах, и первый звучал так: «Чем эта ночь отличается от других ночей?»
До чего трогательно! Чарли подумал о Дне благодарения – семейном празднике, имевшем самые глубокие корни в американской традиции, о счастливых совместных трапезах. Это был настоящий праздник. Важный и уже с трехвековой историей. Рождество, разумеется, отмечали издревле, но современные рождественские торжества с обедами, деревом и даже Санта-Клаусом, которые нынче воплощали Рождество, по давности не могли и сравниться с Днем благодарения. Но здесь, в еврейской среде, существовала традиция, которая насчитывала не века, а тысячелетия.
И ей постоянно обучали детей. Пасхальное предание, четыре вопроса, смысл седера – во всем этом они активно участвовали. Доктор Адлер довольно подробно рассказал о значении бедствий и об Исходе из Египта, они же перечислили десять казней. После этого выпили вторую чашу вина, снова омыли руки и прочли молитвы.
Чарли был не только тронут, но и глубоко впечатлен. Доброе отеческое лицо доктора Адлера ничем не отличалось от лица любого человека, который ужинает с внуками. Тем не менее в нем была страсть, и Чарли осталось лишь восхищаться. Эти люди умели чтить традиции, образование и духовные материи.
Есть ли подобное у неевреев? Среди профессуры, учителей и духовенства – безусловно, но не такого накала. Семья Сары принадлежала к общине, которая сознавала свои тысячелетние корни и верила, что получила священный огонь из рук самого Бога.
Он распрощался с Сарой и ее родственниками запоздно, проникшись к ним уважением и восхищением.
Довольно скоро он, конечно, спросил у Сары про врача.
– Внук Адели Коэн? Очень милый человек, только не мой тип. Но пусть мои думают, что я увлеклась, на здоровье. Так им приятнее. – Она лукаво взглянула на него. – Будь он моим типом, мне, вероятно, пришлось бы за него выйти. Он – все, о чем может мечтать симпатичная еврейская девушка.