Нью-Йорк
Шрифт:
Когда Хуан поделился планами Майкла с матерью, он не примерил их на себя. Тем более он был удивлен и порядком смущен, когда на другой же день Мария позвонила в школу и спросила у одного педагога-еврея, как бы и ее сыну попасть в такое место.
Учитель немало удивился, но через неделю отвел Хуана в сторону и засыпал вопросами: нравится ли ему в школе, какие у него любимые предметы и чем он хочет заняться в будущем. А поскольку Хуану хотелось порадовать мать, которая надрывалась ради него на работе, он ответил, что хочет поступить в Стайвесант.
Учитель засомневался. Хуан подумал, что это из-за оценок, но впоследствии понял истинную причину
После этого Хуан взялся за дело и Майкла догнал. Он также заметил, что некоторые учителя уделяют ему чуть больше внимания, порой бывают строги и нагружают дополнительными заданиями, но решил, что это такая помощь, и не жаловался. И вот в положенный срок они с Майклом сдали экзамены и были зачислены в Стайвесант. Он, само собой, разволновался, но мать, когда узнала новость, не выдержала и расплакалась.
Итак, Хуан Кампос поступил в Стайвесант. К счастью, кузен Карлос расценил это необычное обстоятельство как своего рода победу банды. Талисман получит образование и, может быть, станет адвокатом или кем-то вроде него и научится побивать белых в их собственной грязной игре. Отныне из года в год, утром и вечером Хуан и Майкл на пару спускались в подземку. На каникулах Хуан подрабатывал где мог – в основном развозил еду из ресторанов и пиццерий в Карнеги-Хилл, где давали хорошие чаевые.
Но в последний год обучения жизнь Хуана изменилась.
– Похоже, я был сущее дитя до этого, – сказал он Горэму годы спустя.
Однажды вечером он вернулся домой и обнаружил, что мать упала и сломала ногу. На другой день она не вышла на работу. Еще сколько-то пролежала, и Хуан ухаживал за ней после учебы. Она не хотела обращаться к врачу, но боль и отек лодыжки в конце концов вынудили ее уступить. И тогда вскрылась правда.
– Думаю, она давно знала, что больна, но не хотела думать об этом.
Когда врач сообщил, что лодыжка через месяц заживет, но сердце никуда не годится, будущее Хуана прояснилось.
Выпускники Стайвесанта получали право учиться в заведениях Лиги плюща, но это теперь исключалось, зато можно было получить бесплатное и приличное образование в Городском колледже на Западной Сто тридцать седьмой. И дома остаться, и за матерью присмотреть. В последующие годы Хуан днем учился в колледже, а вечерами и на каникулах работал, чтобы содержать Марию. Когда ей стала непосильной даже та легкая работа, которую она еще выполняла, Хуан в свободное от учебы время перешел на постоянную занятость и начал понемногу откладывать. Было трудно, но они справлялись.
Мать умерла в последний год его обучения. Он прекрасно понимал, что ей хотелось уйти – не только из-за боли и бессилия, но и чтобы освободить его.
До болезни матери Хуан не особо следил за бытом. Он знал, что надо побелить потолки, в коридоре не работает электричество, а домовладелец все обещает ремонт, да не начинает. Но мать постоянно твердила, что хозяйство – ее забота, а он пусть учится. Иногда Хуан мечтал о том, что когда-нибудь и где-нибудь обзаведется красивым домом, женится, у него будет большая семья, он окружит заботой мать. Эта мечта могла сбыться благодаря его усердной учебе. Сегодняшнее положение он считал временным.
Но по мере того как угасала Мария и Хуану приходилось брать все обязанности на себя, суровая реальность вырисовывалась все более четко. Нужно было платить за квартиру и чем-то питаться.
С домовладельцем было хуже. Мистер Бонати был лысым человечком средних лет, давно владел зданием и лично собирал квартплату. Когда Хуан не заплатил вовремя, он отнесся к этому с пониманием. «Я давно знаю твою мать, – сказал он. – Она не причиняет мне никаких беспокойств». Но стоило Хуану заговорить о сломанной лестнице, засоре в канализации или о чем угодно еще, из-за чего жизнь превращалась в пытку, Бонати всегда отговаривался и ничего не предпринимал. Заметив же наконец, что юноша доведен до ручки, Бонати взял Хуана за плечо:
– Послушай, я вижу, ты неглупый парень. Ты вежлив, учишься в колледже. Прикинь, слышал ли ты, чтобы еще хоть кто-нибудь из этого квартала ходил в колледж? Да большинство и школу не окончило! Так что послушай, что я тебе скажу. Твоя мать платит мало. Знаешь почему? Потому что это дом, в котором рост квартплаты регулируется властями. Я все равно не смогу на нем заработать. Поэтому мне и ремонт не по карману. Но по сравнению с другими это хороший дом. Сам знаешь, что иные вообще разваливаются. – Мистер Бонати махнул рукой в северо-западном направлении. – Помнишь, как восемнадцать месяцев назад сгорел дом в нескольких кварталах отсюда? – (Это был крупный пожар, хорошо памятный Хуану.) – Хозяин не получал с него, считай, ни гроша. Раскурочил проводку, дом сгорел, а ему досталась страховка. Понимаешь, о чем я говорю?
– То есть он его сам спалил? – До Хуана доходил такой слух.
– Я этого не говорил. Лады? – Бонати строго зыркнул на него. – Так происходит по всему Эль-Баррио, по всему Гарлему. Раньше здесь было прилично. Жили немцы, ирландцы, итальянцы. Но теперь все иначе. Району крышка, а всем наплевать. Ребятишки живут в жутких условиях – ни работы, ни школы. Им не на что надеяться, и они это знают. В Чикаго и других больших городах та же история. Весь Гарлем, поверь мне, – это бомба с часовым механизмом.
Через несколько дней пришли какие-то люди и починили канализацию, но больше Бонати не сделал ничего. Хуан отправился в один муниципальный микрорайон [95] узнать, нет ли жилья получше, но ничего не добился.
– Парень, ты что, с луны свалился? – спросил хозяин углового магазина. – В муниципальных микрорайонах любят белых и черных, а о пуэрториканцах и знать не хотят. Кое-где только и думают, как бы их выпихнуть.
Хуан обратился за социальным пособием в организации для белых и натолкнулся на плохо скрываемое презрение, которое не удивило его, однако привело в ярость не только за себя и мать, но и за всех пуэрториканцев. Теперь он начал понимать желание матери не только вытащить его из нищеты и обеспечить ему хорошую жизнь, но и сделать так, чтобы он достиг чего-то большего. Поминая Барбосу, она имела в виду человека не только уважаемого, но и того, кто сделал нечто серьезное и важное для своих соотечественников. И Хуану все больше нравились ее честолюбивые, благородные устремления.
95
Район дешевых муниципальных многоквартирных зданий с низкой арендной платой.