Нью-Йорк
Шрифт:
– Побудь, сколько сможешь, с Уэстоном! – взмолилась Абигейл.
Она подумала, что эти дни могут быть последними, которые малыш проведет с отцом.
Но времени не нашлось. Британцы явились на следующее утро. Они перешли Ист-Ривер у Кипс-Бей примерно в трех милях за городскими земляными укреплениями, неподалеку от поместья Мюррей-Хилл. Все высыпали на причал, и зрелище по всем статьям внушало трепет.
Пять боевых кораблей били по берегу прямой наводкой, в то время как плоскодонные баржи с четырьмя тысячами красномундирников стремительно
Абигейл с отцом остались дома с Уэстоном. Больше делать было нечего. Гудзон сказал, что войска патриотов находятся на Блумингдейлской дороге, которая пролегает по западной стороне Манхэттена. Что они предпочтут – атакуют красномундирников или попробуют проскользнуть? Абигейл не знала, где Джеймс. Отец стоял за воротами и прислушивался к пальбе.
Если патриоты отступали, то их гражданским единомышленникам не оставалось другого выхода. Это была странная картина. Тянулись целые семьи со скарбом, погруженным в фургоны, а то и в обычные тачки. Абигейл подошла к отцу, и тот сообщил, что видел, как мимо спешно проехал Чарли Уайт. Она спросила, не сказал ли тот чего.
– Нет. Но он помахал.
Прошел час. Затем еще. Тишина наводила жуть. Наконец Мастер услышал трескотню мушкетных выстрелов, но через несколько минут она стихла, и вновь воцарилось безмолвие. Прошло двадцать минут. Потом на улице показался одинокий всадник.
Это был Джеймс. Он спешился и влетел в дом:
– Все кончено! Мне надо уходить.
– Было сражение?
– Сражение? Едва ли. Британцы двинулись через остров. Патриоты должны были занять позиции за Мюррей-Хилл, и Вашингтон прибыл руководить. Но наши дали деру при первых же выстрелах. Вашингтон обезумел вконец – лупил их саблей плашмя, костерил за трусость и бог знает, что еще творил. Но они ни в какую. Побежали, как зайцы! Просто позор…
– А мне казалось, что Вашингтон – сухарь.
– Нет, он очень вспыльчив, но обычно держит себя в руках.
– И где же сейчас британцы?
– Движутся сюда. Хау ползет как улитка, словно дает нам время уйти. Возможно, так и есть. Кто знает? Но мне пора убираться, отец. Я пришел проститься.
– Сынок, – Мастер положил руки Джеймсу на плечи, – ты видишь, какое положение у патриотов. Я заклинаю тебя ради тебя же, ради твоей семьи – брось это дело! Еще не поздно. Сними форму, останься дома. Если ты это сделаешь, то вряд ли британцы тебя тронут.
– Не могу. Я должен идти. – Он обнял Абигейл, подошел к малышу Уэстону, который смотрел на него огромными глазами, подхватил его и поцеловал, затем повернулся к отцу. – Мне нужно кое-что сказать тебе, отец.
– Говори быстро.
– На всем белом свете ты один, кому я доверю сына, – сказал он, обнял Мастера и тронулся в путь.
Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду. Потом вернулись в дом. Отец заперся в кабинете. Чуть позже Абигейл различила его рыдания.
– Идем, Уэстон, – позвала она малыша. – Пойдем на Боулинг-Грин.
Британцы вступили в город, как входит всякий завоеватель. Люди махали им и ликовали не
Теперь британцы двигались быстро, стремясь захватить большую часть Манхэттена. Однако на следующий день сбежавшие так позорно патриоты вдруг устроили шоу.
На севере острова, за самым лагерем патриотов на Гарлемских высотах, отряд из нескольких сот красномундирников, гнавший прочь каких-то коннектикутских рейнджеров, внезапно натолкнулся на орду патриотов, которая хлынула на них с холма. Завязался короткий бой, но патриоты отважно поднажали, и на сей раз бежать пришлось неприятелю.
Это, несомненно, немного приободрило патриотов. Но странное дело: Абигейл заметила, что и отец был доволен.
– По крайней мере, американцы чуток показали себя, – обронил он.
На следующее утро ровно в одиннадцать часов, когда отца не было дома, Гудзон доложил, что пришел английский офицер.
– Ему, конечно, приглянулся дом, – вздохнула она и пошла к двери.
Там стоял офицер чуть моложе ее брата. Его шевелюра была всклокочена, зато голубые глаза, которыми он взглянул на нее с высоты своего роста, – невыразимо прекрасны.
– Мисс Абигейл? – осведомился он. – Меня зовут Грей Альбион.
Пожар
Великий нью-йоркский пожар начался в полночь 30 сентября.
Гудзон увидел пламя, когда пошел закрывать ставни на верхнем этаже. Горело неподалеку – ему показалось, что возле форта на причале Уайтхолл.
– Ветер в нашу сторону, – сказал он Рут. – Пойду-ка взгляну.
От парадной двери до угла Брод-стрит было всего несколько ярдов. Свернув на Брод-стрит, Гудзон быстро пошел в порт. От Бруклина через Ист-Ривер задувал порывистый ветер и бил ему в лицо. На пересечении с Док-стрит он увидел пожар. Тот полыхал в конце улицы на стыке с Уайтхоллом. Гудзон разглядел, что пламенем уже объята таверна «Бойцовые петухи» и огонь быстро распространялся. Но почему так резво занялось? Окрестные жители высыпали на улицу и глазели, но почти все пожарные, будучи патриотами, покинули город, и никто ничего не предпринимал. Соседний с таверной дом уже горел вовсю. К югу же от нее вдруг вспыхнул небольшой склад.
Гудзон нахмурился. Странно. Ветер дул в другую сторону.
Затем он кое-что заметил.
Когда Гудзон добрался до дому, горел целый квартал. Мастер и все домочадцы уже были на ногах.
– Ветер сносит огонь сюда, Босс, а пожарных нет, – доложил Гудзон.
– Значит, мы мало что можем сделать, – мрачно произнес Мастер.
Но тут вмешался молодой мистер Альбион.
– Можно попробовать, сэр, – сказал он.
Когда мистер Альбион впервые явился в их дом, Босс мигом понял, как воспользоваться ситуацией. Не прошло и дня, как в особняке расквартировались еще два молодых офицера.