Нюрнбергский процесс глазами психолога
Шрифт:
Когда цветущие области превращались в зоны пустыни и кровью казненных пропитывалась земля, то это было делом их рук, их организации, их подстрекательства, их руководства. И от того, что в эти злодеяния были вовлечены массы немцев, что прежде чем натравливать своры собак и палачей на миллионы невинных, подсудимые годами отравляли совесть и разум целого поколения немцев, воспитывая в них чванство «избранных», мораль людоедов и алчность грабителей, стала ли вина гитлеровских заговорщиков слабее или меньше?…
Целью преступного заговора являлось установление разбойничьего «нового
Осуществить эти планы заговорщикам не удалось. Мужественная борьба народов демократических стран во главе с коалицией трех великих держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании — привела к освобождению европейских стран от гитлеровского гнета. Победа советских армий и армий союзников разрушила преступные планы фашистских заговорщиков и освободила народы Европы от страшной угрозы господства гитлеризма…»
Обеденный перерыв. Когда стал выступать Руденко, Геринг и Гесс демонстративно сняли наушники, заявив таким образом, что эту речь и слушать не стоит. Когда я спросил у Геринга, почему он отказался слушать, Геринг ответил, что заранее знал, что скажут русские; тем не менее его поразило упоминание Польши. Эту часть выступления советского обвинителя Геринг успел услышать — генерал Руденко перечислил страны, подвергшиеся агрессивному нападению Германии.
— Вот уж не думал, что они настолько бессовестны, еще и Польшу сюда приплетать, — комментировал он.
— Отчего это кажется вам бессовестным? — спросил я.
— Да потому что они вслед за нами сами напали на них. Все было заранее оговорено!
На тот же вопрос Гесс ответил, что даже не счел необходимым слушать, как какие-то иностранцы порочат его страну. (Весьма примечательный для амнезии повтор — он уже заявлял подобное на второй день слушаний.) Я обратил внимание Гесса, что, несмотря на свое несогласие с обвинением, ему все же не мешало бы прислушаться к тому, что скажут русские — это непременно пригодится ему при подготовке своей же защиты.
— Ну, это касается только меня, — отпарировал он.
Покончив с обедом, Геринг снова принялся рассуждать о бесстыдстве русских, приводя доказательства нарушений ими прав человека.
— Хотелось бы знать, хватит ли у них смелости опубликовать это в своей печати, — сказал он, обращаясь к Фриче.
— Нет, такое они вряд ли у себя станут публиковать!
— Нет, правда, я думал, меня хватит удар, когда речь зашла о Польше, — рассмеялся Ширах.
Я присоединился к общей беседе, и Фриче сообщил, что русские привели один факт, о котором он и понятия не имел — о лагерях смерти за немецкой линией фронта, где тела расстрелянных русских женщин и детей просто сваливали в какую-то яму. Геринг принялся энергично возражать, мол, сейчас русские все жуткие преступления, в том числе и те, которые они совершили сами, норовят свалить на немцев.
— Тяжеловато вам придется доказывать, что русские решились на убийство своих же соотечественников исключительно ради того, чтобы потом обвинить в этом вас, — возразил я.
— Откуда вам известно, что мне тяжело доказать, а что легко? — ядовито спросил Геринг.
И тут от Геринга потребовал пояснений и Фриче.
— А то, что я сам видел официальные отчеты и фотографии! — рявкнул Геринг в ответ.
— И где же они? — допытывался Фриче.
— В Женеве! — Геринг, чувствуя, что загнан в угол, свирепел все больше.
— Так этот женевский отчет — совсем другое дело, — откликнулся Фриче, будто Геринг и сам этого не знал.
Взбешенный Геринг направо и налево стал раздавать угрозы и проклятья.
На выручку бывшему рейхсмаршалу подоспел Розенберг:
— Все, что они тут наговорили о зверствах нацистов, в той же мере относится и к коммунистам.
Тем временем Геринг, чуть унявшись, снова пошел в атаку.
— Хорошо, хорошо, пусть — земля круглая, она вертится, как я уже много раз говорил. Но в один прекрасный день роли поменяются!
Я высказал мнение, что пока что ни о каком подъеме Германии речи быть не может, что теперь главная забота — сохранить мир и отстроить все то, что по милости Гитлера было обращено в руины. Так что лучше перестать грезить о мировом господстве!
— Что вы имеете в виду? — насторожился Геринг.
— Я имею в виду, что для Германии эра мировой державы и агрессий миновала.
— Надеюсь, вам этого не дождаться, — с угрозой отпарировал он.
Вмешался Фриче:
— Нет, мне тоже кажется, что сильная Германия исчезла навеки. Мало того, я бы никому сейчас не советовал снова подбивать немецкий народ на созидание мировой державы!
Ширах робко согласился.
— Но так уж вышло, что я — патриот! — с вызовом ответствовал Геринг.
— Думаю, что и во мне отыщутся патриотические чувства, а вместе с ними — и сострадание к немецкому народу, — отчеканил Фриче. — Именно поэтому я и не желаю, чтобы когда-нибудь мой народ снова втянули в очередную опаснейшую авантюру!
Ширах кивнул.
— Ха! Трусишки вы! Что вы знаете о патриотизме? Трусы, вот вы кто! Тьфу!
Геринг, высказав напоследок, что о них думает, умолк. И тут подошло время возвращаться в зал заседаний. Проходя мимо меня, Геринг на прощание бросил:
— А я все же верю, что немецкий народ снова поднимется!
Послеобеденное заседание. Геринг снова напустил на себя скучающий вид, когда Советы продолжили представление доказательств развязывания Германией агрессивной войны и других ее позорных деяний.
Генерал Руденко:
Вместе с главными обвинителями Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Франции я обвиняю подсудимых в том, что они подготовили и осуществили вероломное нападение на народы моей страны и все свободолюбивые народы.