О БЕДНОМ РОМАНЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО

Олди Генри Лайон

А кульминация всего романа в целом происходит в эпилоге!

Продолжаем: есть сюжетообразующая линия внешних возмущений: события в Шулме, появление Джамухи, ее комплексы… Есть линия попыток стабилизации внутри утопического социума. Есть линия стабилизации извне: неправильный шаман и пр. Это не персонажи – это сюжетные линии. Хороший роман или плохой, в данном случае не столь уж важно – мы сейчас не рассматриваем качество, а объясняем пример сюжетной конструкции.

Когда нам говорят: у меня, мол, роман пишется, вот только что книгу выпустил, потом еще чего-нибудь попишу, напишу второй том, потом третий, а в конце получится роман – ответ прост: может, получится, а может, и не получится. Три тома далеко не всегда

сливаются в роман. Особенно если автор заранее не продумал от начала до конца всю несущую конструкцию. Иначе мы получаем огромную экспозицию, а в конце – «пшик» вместо развития действия. Или вообще экспозицию, которая ничем не закончилась. Или развитие действия, не вышедшее на кульминацию: автор не предполагал этого в начале работы. Он писал-писал-писал, и только в конце понял, что ему надо бы писать вот так, а уже три тома изданы, вышли в люди. Переделать нельзя. Он строил дом, сделал фундамент под небоскреб, понял в конце, что денег не хватит, а три этажа уже построил. Так и оставил трехэтажное здание на фундаменте небоскреба.

И гордо заявляет: «Это роман!»

К нам часто подходят и спрашивают: «А почему вы на "Звездном Мосту" в номинацию «Романы» не вносите первые книги будущих трилогий и гепталогий? У нас ведь катастрофически не хватает хороших романов в номинациях!». Ну допустим, мы эти первые книги туда внесем и будем рассматривать, как РОМАНЫ. И что получим с литературной точки зрения? Финала нету? – нету! Вообще! Конструкция оборвана на середине? – оборвана. Значит, скверный, безграмотный, непрофессиональный роман, голубчики!

Без вариантов.

Не исключено, что автор в итоге допишет текст, и все будет в порядке. Может быть, в итоге эти три тома сольются-таки в роман. А мы его убьем заранее, рассмотрев фрагмент, как целое. Фрагмент-то романом никак не является! Нет, мы не можем этого сделать. А конвентные идеи, как обустроить номинации – они нас мало заботят. Проголосовать? – мы готовы вообще не голосовать.

Нам за державу обидно.

Увы, многие тексты, которые во всеуслышанье называются романами – либо повести-переростки (полторы сюжетообразующие линии, один-два сюжетообразующих героя…), либо части эпопеи, а эпопея – не роман, а особый эпический жанр, в нем свои законы. Стругацких помним? «Трудно быть богом» – это что? Повесть! Стругацкие сами неоднократно заявляли, что это повесть. «Хищные вещи века»? – повесть. А роман – это «Град обреченный». Сейчас «Трудно быть богом» точно издали бы как роман, а может быть, даже как эпопею.

На этом Шахерезада прекращает дозволенные речи и переходит к недозволенным.

4. Роман – расширенное пространство текста (географическое, хронологическое, интеллектуальное, социальное, эстетическое, культурное и пр.)

Все чрезмерное лишь оттеняет забытую норму. Пруст, выходя в своих творениях за пределы мыслимого богатства подробностей, заставляет вспомнить: все замечательные романы содержат огромное (хотя и не до такой степени) количество пустяков. Книги Сервантеса, Стендаля, Диккенса перенасыщены подробностями. Во всех них – такое число точно подмеченных мелочей, что мы просто не в состоянии удержать их в памяти. Мало того, читатель твердо уверен: за каждой сообщенной деталью стоит немало других, которые писатель как бы вынес за скобки. Великие романы – это возведенные мириадами мельчайших полипов коралловые рифы, чья кажущаяся хрупкость способна выдержать натиск морских валов.

Х. Ортега-и-Гассет, «Мысли о романе»

В начале моего романа

(Смотрите первую тетрадь)

Хотелось вроде мне Альбана

Бал петербургский описать;

Но, развлечен пустым мечтаньем,

Я занялся воспоминаньем

О ножках мне знакомых дам.

…С изменой юности моей

Пора мне сделаться умней,

В делах и в слоге поправляться,

И эту пятую тетрадь

От отступлений очищать.

А. Пушкин, «Евгений Онегин»

Не будем очищать от отступлений, несмотря на уважение к Пушкину.

Как мы уже говорили, эпический жанр романа предполагает космический масштаб. Сопряжение микрокосма и макрокосма, показ огромного, глобально-вселенского через малое и частное. Но решать эту задачу можно разными способами. В принципе, действие романа может и впрямь разворачиваться в течение большого промежутка времени. Случается, действие занимает целую эпоху, особенно в научно-фантастических и фэнтезийных романах. А если еще и герой бессмертный – так это вообще запросто. Также действие может занимать обширнейшее географическое пространство – в спейс-опере оно измеряется галактическими масштабами.

То есть, задачу расширения пространства текста (как минимум, временнОго и географического) можно решать напрямую, в лоб. Многие так и делают, не мудрствуя лукаво.

Но!

Основное действие романа вполне можно ограничить в пространстве. Оно совершенно не обязано занимать всю галактику или целую планету – легко обойтись одним городом, одной улицей, а то и даже одной комнатой. За счет разнообразных отступлений, воспоминаний, ремарок, ретроспектив, предположений, размышлений героев этот пространственно-временной континуум способен расширяться бесконечно. Если, скажем, какая-то из линий действия происходит на единственной улице, то сопутствующие обстоятельства, влияющие на сюжет, на характеры и поступки героев, могут захватывать хоть весь космос. То же относится и к расширению времени действия – его обустраивают различные отступления, ретроспективы в прошлое и (особенно в фантастических романах) экскурсы в будущее.

Варианты развития ситуации, например.

Думаем, вы неоднократно встречались в тексте с эпизодами, когда герои каким-то образом узнают, предугадывают, провидят, просчитывают или предполагают возможные варианты развития – и они фактически работают как отдельные сюжетообразующие линии. В детективных романах этот прием сильно развит – когда просчитываются версии. Соответственно, сразу идет расширение и временнОго, и географического пространства текста; и привлекаются дополнительные персонажи, которые могли быть задействованы, скажем, в картине преступления.

Выходит, это распространенный прием не только в фантастике.

Кроме того, расширение может крыться в биографиях персонажей, за счет ретроспектив. Поскольку их предыстория (то, чем они занимались раньше, их взаимоотношения до начала непосредственного действия романа) сильно влияет на фактуру романа: прошлое героев зачастую весьма важно для того, что происходит сейчас. Но это далеко не все. Есть лирические отступления, пейзажные, этнографические, эстетические, культурные, философские и так далее. Роман – кроме полифонической структуры сюжета, о чем говорилось ранее – образует еще и полифоническую структуру текста. То есть, автор дает огромное количество эстетически организованной информации, которая создает ауру романа.

Мы однажды говорили о сюжете, как о скелете и мышцах. Сейчас речь идет о том, что скелет и мышцы еще не создают живого человека. Нужны и внутренние органы, и кожа, и жир. Вот это и есть расширение текстового пространства. Оно необходимо, если мы хотим, чтобы наш человек-роман не выглядел освежеванным уродцем с волосами, сгоревшими в пламени творческого катаклизма, с вырванными автором ногтями и выколотым левым глазом. Расширения формируют его целиком, с характерной прической, ироническим прищуром, морщинами на лице – и мы видим индивидуальность тела и души, характера и фигуры. Теперь это не манекен и не чудовище Франкенштейна.