О чем думала королева?
Шрифт:
– Рада это слышать. В рассказе моего мужа, тем не менее, наверняка многое правда, повторять это вряд ли стоит, было бы разумно, если бы вы рассказали мне хотя бы вкратце, как вы себе представляете мою ситуацию.
– Хорошо, – Крофт понял хитрость Евы, но возражать не стал, – я знаю, что совсем недавно вы получили небольшое наследство от своей дальней родственницы. Что, когда вы осматривали ее старый дом, то нашли небольшой сундучок с очень старыми украшениями. Там был и браслет, предположительно из меди. Когда вы надели его на руку, вы потеряли сознание, ваш муж решил, что это из-за духоты, и вынес вас в сад, но и там вы долго не приходили в себя. Он вынужден был вызвать неотложную помощь, однако, как только он снял с вашей руки это старое украшение, вы пришли в себя. С тех пор, как только вы
– Да, все выглядит именно так, если смотреть с позиции Джима, – Ева говорила задумчиво, в ней не чувствовалось ни малейшего напряжения, как и никаких признаков игры. Она была абсолютно спокойна и естественна.
– Вы позволите мне исследовать этот феномен? Мне важно понять – заметил доктор Крофт.
– Чтобы понять то, что я безуспешно пыталась объяснить своему мужу, мало меня выслушать, нужно это видеть, а лучше чувствовать, но разве это возможно?
– Я думаю, что нам может помочь доктор Гриффс, он сейчас работает в нашей клинике. Надеюсь, вы не против?
– Конечно, нет. Я слышала о нем, стать объектом его исследования? Это очень интересно.
– Рад, что вы к этому так отнеслись. Вы хотите пока поехать домой? Или останетесь у нас? Я должен предупредить Гриффса и выяснить, когда он сможет провести сеанс с вами.
– Пожалуй, я останусь.
– У меня к вам еще одна просьба, не надевайте ваш браслет до…
– Я понимаю, хорошо.
Гриффс работал без своей ассистентки. У Марины была сильная простуда, она уже два дня оставалась дома, полоскала горло и глотала таблетки. Это было впервые за все время, что они работали вместе. Доктор Гриффс даже не подозревал, что присутствие девушки так много для него значит. Он просто не мог работать. Его мысли стали совершенно неуправляемыми, они наталкивали его на воспоминания. Он вдруг вспомнил, как Марина впервые вошла в его кабинет, каким скепсисом дышало каждое ее слово, и каким любопытством светился взгляд. Какой она была симпатичной, милой, забавной…
Господи! Да, почему была?! Она всего лишь слегка приболела! Гриффс схватился за телефон.
– Марина?
– Да, – голос в трубке был хриплым, но таким родным…
– Как вы себя чувствуете?
– Ужасно…
– Что, так плохо? – заволновался Гриффс.
– Ужасно скучаю, – в сиплом голосе девушки угадывалась улыбка.
– Я тоже, выздоравливайте быстрей.
– Стараюсь.
Он положил трубку и увидел входившего в его кабинет доктора Крофта.
– Я к вам по делу, Эмиль, не помешал?
– Нет, конечно, нет!
– Вы знаете писателя Джима Эрмана?
– Не лично.
– Он к нам привез сегодня свою жену, странная история, случай не совсем наш, но мне стало интересно в этом разобраться, я хотел бы, чтобы вы нам помогли.
– С удовольствием, но хотелось бы узнать подробности.
– Разумеется. Госпожа Эрман, похоже, не считает, что это… Впрочем, будет лучше, если я вам все расскажу без своих комментариев.
Эвелин прислушалась, нет, это ей просто показалось. Никаких звуков: ни в доме, ни за окном. Отец не вернулся. Стало так страшно. Все из-за болтливости старой Берты. Нужно же такое выдумать! Мой господин великий маг! Теперь воины святой инквизиции выясняют, какой такой магией занимается господин Каген-Дорф. А чего можно ждать от этих невежественных разбойников, творящих зло от имени Бога? Неужели… Нельзя допускать такие мысли. Отец умен, он может и должен победить. Девушка встала и зажгла свечу. Уснуть все равно не получится, а в темноте и мысли приходят темные, страшные. Она всего один раз видела этот жуткий «святой костер». Но забыть его она не сможет никогда. Отец привел ее тогда на площадь для того, чтобы научить молчанию, чтобы показать ей, какую цену она может заплатить за неразумное слово. Но беда пришла не с той стороны. Ах, Берта-Берта! У старой нянюшки стали невыносимо болеть суставы, отец сделал ей мазь и велел надевать на руки волшебные браслеты, как он их назвал, но он объяснил Эвелин, что это всего лишь сплав меди с серебром, который усиливает действие мази и снимает боль. Но как это растолковать старушке?
Девушка так вслушивалась в тишину за стенами своей спальни, что у нее от напряжения разболелась голова. Как медленно течет время. Ей почему-то казалось, что утром все устроится, отец вернется, и они будут спокойно жить как раньше.
В этом городе они поселились несколько лет назад. Их пригласил герцог, который узнал о лекарском мастерстве Иоганна Каген-Дорфа от барона Штайнера.
Барон страдал от невыносимых болей в коленях, которые особенно донимали его зимой. Он почти превратился в инвалида и проводил большую часть зимнего времени в кресле у большого камина. Господин Каген-Дорф приехал в его замок по просьбе старого лекаря, лечившего уже второе поколение Штайнеров. Новый лекарь приготовил для барона микстуру и мазь. Через неделю боль стала уходить.
На новом месте все складывалось превосходно. Если бы не тоска по рано ушедшей в небытие жене, Иоганн мог бы назвать себя баловнем судьбы. Герцог был очень щедр, пациенты передавали из уст в уста легенды об искусности лекаря. Теперь у Каген-Дорфа был замок, много денег и самое главное – были прекрасные библиотека и лаборатория, и он мог изо дня в день совершенствовать свое мастерство и получать все новые знания, вникая в тайны мира, так мудро устроенного создателем. Рядом с ним была его дочь, умная и послушная девочка, которая была и его ученицей, и его другом и помощницей.
И вот пришла беда. Вечером в их замок вломился целый отряд воинственных монахов. Они заявили, что отведут лекаря на герцогский суд.
– Верный человек сообщил, что Каген-Дорф занимается колдовством и знается с темной силой, – сказал один из монахов. – Пусть твою судьбу решит его светлость.
Герцог симпатизировал им, но Эвелин знала, как здесь сильна папская инквизиция. Поэтому в душе ее сейчас царил страх.
Все же сон сморил девушку. Она заснула, сидя в кресле. Ей снились диковинные сны: люди в странных одеждах, город, в котором замки теснились прижатые друг к другу вдоль широких и чистых улиц. По улицам непонятно как двигались странные повозки на пузатых колесах без лошадей. Замки были богатыми с большим количеством сверкающего стекла, но совершенно беззащитными…
Разбудил ее шум от топота ног и нестройного хора голосов, доносившихся из той части замка, где находился кабинет отца. Кое-как приведя себя в достаточно приемлемый для встречи с чужими людьми вид, Эвелин почти бегом направилась туда.
Дверь в лабораторию была приоткрыта. Вскоре можно было не только слышать голоса, но и понимать смысл сказанного.
– Так говоришь, ты не колдун, а лекарь и алхимик, – Эвелин узнала голос герцога. – Твое лекарское искусство мне известно, оно достойно всяких похвал. Если ты докажешь, что ты – алхимик, в моих глазах ты будешь оправдан. Ты говоришь, что назвал браслет волшебным, потому, что знаешь, как сделать его золотым, что тебе открылся философский камень?
– Да, ваша светлость, – прозвучал ответ отца, немало удививший Эвелин, которая прекрасно знала, что в своей лаборатории он занимается исследованиями, помогающими ему находить новые лекарства, а не превращать неблагородные металлы в золото.
– Ты готов это доказать? – с изрядной долей недоверия и ехидства спросил кто-то из монахов противным скрипучим фальцетом.
– Для этого мы и пришли сюда.
Эвелин осталась в коридоре, но встала так, чтобы видеть то, что происходило в лаборатории. Отец взял браслет и показал его сначала герцогу, а затем одному из монахов, тот сразу испугано перекрестился.