О чем молчат француженки

Оливье Дебра

Французы относятся к своим чувствам и наслаждениям почти профессионально. Французы понимают, что мир не перестанет вертеться, если они временно отвлекутся от вереницы дел. Хотя гидра глобализма уже обвила всю планету, в отличие от американцев, французы не приемлют многозадачность [118] (во французском даже нет слова, передающего этот смысл). Французы часто выключают мобильный телефон во время обеда. Они не раздают направо и налево свои визитки (только в случае, когда действительно очень хотят заниматься с кем-то бизнесом). Они понимают, что важно, а что нет. Именно поэтому все во Франции кажется нам более сексуальным. Билл Маар сказал: «Это они изобрели секс в середине дня, использование языка и нижнее белье. Может быть, мы все-таки признаем, что мы можем у них кое-чему научиться?»

118

Стремление

делать несколько дел одновременно и с максимальной «пользой» расходовать время. Многие исследования последних лет (а также тысячелетия древних духовных практик) свидетельствуют, что отсутствие полной сосредоточенности на чем-то одном (чем ты занимаешься в данный момент) оказывает пагубное действие и на психику человека (на его личностную цельность), и на результаты его деятельности. А главное – человек при этом пропускает собственную жизнь, которая происходит всегда только здесь и сейчас, а не в каком-то мифическом будущем, к которому он стремится со своей рациональной многозадачностью, т. е. с нацеленностью на результат, а не на процесс. – Прим. ред.

* * *

Француженки знают, что joie de vivre [119] и art de vivre не обязательно предполагают достижение состояния полного внутреннего удовлетворения. Joie de vivre и art de vivre зачастую означает умение получать удовольствие от самых обычных и не зависящих от нас вещей (иногда происходящих даже вопреки нашему желанию). В жизни существует масса сложностей и перипетий, и art de vivre не является панацеей от них. Art de vivre лишь помогает пережить эти сложности и невзгоды.

119

Фр. – радость жизни, а точнее: радость – жить.

Эдит Уортон писала: «Каждый француз и каждая француженка считают, что их главная задача – это сама жизнь и то, как они ее проживают. Они очень четко представляют, что такое настоящая жизнь». Давайте различать истинную жизнь, то есть то, что мы живо и по-настоящему переживаем, и суррогат жизни, «развлекаловку», безрадостный идеал, подобный тому, который предлагает нам Марта Стюарт. Я вовсе не хочу обидеть бедную Марту. Несмотря на то что многие в Америке считают Стюарт человеком, понимающим искусство жизни, я бы не назвала ее ни бонвиваном (т. е. человеком, который способен красиво жить), ни личностью, которая умеет расслабляться. Не стоит путать навыки ведения домашнего хозяйства (чем в основном и известна Стюарт) с savoir– faire [120] и savoir– vivre [121] , и вообще со способностью красиво жить и притом настоящей жизнью. Так что давайте отделять мух от котлет.

120

Труднопереводимое и многозначное понятие. В этом контексте savoir-faire можно перевести как умение выбирать линию поведения, понимание, как поступить (в разных жизненных ситуациях). Буквальный перевод: знать-делать (т. е. знать, как делать). – Прим. ред.

121

Фр. – умение жить. Это тоже широкое и многозначное понятие, которое среди прочего включает и этикет.

Настоящая жизнь обладает соблазнительным атрибутом простоты. Однако, дорогой читатель, не стоит путать культуру настоящей жизни с культурой так называемой «реальной простоты». Последняя предполагает организованное и эффективное выполнение всевозможных дел (и всегда в герметичной пластиковой посуде). А организованность и эффективность

могут, если вы относитесь к ним слишком серьезно (bonjour, Марта), быстро превратиться в смертельные грехи, а потом все может стать очень сложным. И очень несексуальным.

«Либерализм убивает либидо», – сказала мне Элизабет Вайссман, когда мы говорили с ней по телефону.

Мы разговаривали об искусстве жить и вышли на эту тему. Французское понятие liberalisme в этом контексте означает капитализм и культуру потребления. И Вайссман считает, что это понятие надо учитывать при рассмотрении любовных и сексуальных отношений.

Американцами движут работа и деньги. Мы находимся в постоянном ожидании чего-то большого и нового.

Многие из нас являются активными участниками программы самоулучшения и формирования нового «я», а те, кто этого не делает, постоянно думают, не пора ли им присоединиться к самосовершенству-ющимся. Мы волнуемся по поводу того, что может ждать нас в будущем, а разрыв между богатыми и малоимущими постоянно растет. Мы умеем зарабатывать на жизнь, но не всегда умеем жить полной жизнью потому, что нашей главной религией является работа.

У француженок тоже есть своя работа и свои обязанности. Многие жалуются на то, что вся их жизнь – сплошные metro – boulot – dodo (метро – работа – сон). Тем не менее с нашей точки зрения их жизнь – просто рай. Только представьте: 35-часовая рабочая неделя, оплачиваемый отпуск в году аж до 6 недель и еще масса религиозных и других праздников, которые чудесным образом попадают на пятницу или понедельник. Государственные субсидии по уходу за детьми и бесплатные детсады. Система здравоохранения, при которой не надо думать об астрономических счетах за медицинские услуги, и культура, основанная на эпикурействе, интеллектуальных ценностях и умении красиво жить.

Французское государство предусмотрело специальные бонусы для женщин. Например, после рождения ребенка все француженки проходят бесплатный курс омоложения и электронной регенерации вагины. До того как я родила ребенка в Париже, я даже и не слышала о подобных медицинских процедурах. Понятное дело, почему француженки чувствуют себя гораздо более сексуальными, чем мы. В общем, французы склонны к атеизму и экзистенциализму, поскольку их настоящими богами остаются только боги удовольствия.

Хорошо зная Америку и Францию, могу с уверенностью утверждать, что французские пары испытывают меньше стресса, чем американские. А что быстрее всего убивает либидо? Страх и стресс.

Если француженки чего-либо опасаются, то лишь того, что государство урежет их субсидии, бонусы и преимущества. Дабы этого не произошло, они выходят на улицы Парижа с той же страстью, с которой в свое время их предки брали Бастилию. Приятно жить в государстве, где правительство не кормит обещаниями, а делает что-то реальное для своих граждан. Я не представляю, что может заставить американцев выйти на улицы с таким рвением и энтузиазмом, как это делают француженки, предварительно аккуратно накрасив губы. Может быть, революция? Но у кого из американцев на нее есть время?

Я приехала в Париж одинокой женщиной, вышла здесь замуж и родила двоих детей. Я прекрасно знакома с жизнью в этой стране. Конечно, иногда жизнь во Франции может быть невыносимой. Журналистка Джудит Уорнер писала, что жизнь женщин во Франции лучше, потому что «в обществе существует социальный консенсус о том, что жизнь должна быть сносной и приятной для обычных людей, а не для выдуманных на основе каких-то моральных соображений личностей». Это так приятно осознавать, что я готова сжечь свой лифчик прямо сейчас.

Во Франции боги наслаждений посещают жителей с завидной регулярностью. Если перефразировать высказывание из картины «Сияние» (Shinning) с Джеком Николсоном: «Нескончаемая работа без отдыха и развлечений делает Жака скучным парнем». Жаннетте тоже лучше не становится.

Пока американцы, обхватив голову, винят себя за то, что вчера явно перебрали, французы даже после нескольких недель разгула не могут придумать ничего более правильного и логичного, как продолжение банкета.