О чем знаешь сердцем

Кирби Джесси

Как только я заканчиваю, Колтон всего за секунду пересаживается сам и, медленно опустившись, вытягивает ноги на приподнятой секции рядом с моими. Каяк плавно покачивается на воде, пока мы лежим, задевая друг друга ногами, и, несмотря на прохладу ночного воздуха, по моим ногам поднимается жар.

– Вот теперь мы на самых лучших местах, – произносит Колтон. В алом сиянии, вспыхнувшем над нами, его лицо краснеет, как и мои пылающие щеки.

Мне требуется усилие, чтобы отвести от него взгляд, но все-таки я откидываюсь на спину и поднимаю глаза вверх. Высоко в небо выстреливает новый заряд, белый вертикальный штрих, и

после задержки в долю секунды, когда я начинаю думать, что он погас, ослепительно-голубой свет взрывается над нами, а затем начинает мягко и медленно опадать перед тем, как рассеяться в воздухе вокруг нас.

Мы лежим, глядя, как салют взрывается и рассыпается на искры, и я чувствую грудью раскатистый грохот, чувствую жар его ног, переплетенных с моими, и с каждой проходящей секундой во мне нарастает и становится крепче что-то еще. То, что я не могла предсказать, а теперь не могу ни контролировать, ни объяснить. Притяжение, которому я больше не хочу – не могу – сопротивляться.

Лодка мягко качается, когда я сажусь, и я не удивлена, увидев, что Колтон уже там. Я знаю, он чувствует то же самое. Мы сидим безмолвно лицом к лицу в сиянии над и под нами. Столько света после столькой тьмы.

Он поднимает руку к моей щеке, пропускает сквозь пальцы мои волосы, а потом, едва касаясь, проводит большим пальцем по крошечному шраму на моей нижней губе.

И то, что я почувствовала, когда впервые увидела его, и наши миры столкнулись, стремительно возвращается вновь. Сквозь меня проносится дрожь. Я тянусь к теплу его ласки и, сделав судорожный вдох, подношу кончики пальцев к его груди.

– Куинн, я… – шепчет он, и шепот замирает у моего рта, когда пространство меж нами исчезает, и наши губы наконец соприкасаются. Тысячи фейерверков взрываются внутри меня, и я чувствую их и в нем тоже, в его губах, прильнувших к моим, в его ладонях в моих волосах и в том, как мы притянули друг друга ближе.

Все прочее отступает, и в этот момент, когда мы соприкасаемся, мы – это свет. 

Глава 23

Одна из самых трудных в жизни вещей – хранить в сердце слова, которые нельзя произносить.

Джеймс Эрл Джонс

Пока мы плывем в темноте обратно, я вижу перед собой одно: пересеченную мной черту. И я в смятении. Я все еще чувствую губы Колтона на своих губах, чувствую сильное и вместе с тем нежное желание, которым были пронизаны его прикосновения. Но, закрывая глаза, я вижу прежде всего его лицо в момент, каким оно было за секунду до нашего поцелуя. Открытым. Полным доверия. Не знающим о правде, вокруг которой я кружу так долго, что она начала превращаться в ложь.

Мы плывем в тишине – скорее напряженной, нежели уютной, и всю обратную дорогу я гадаю, чувствует ли это напряжение Колтон. И на берегу понимаю, что да. Он не произносит ни слова, только коротко улыбается мне, когда мы поднимаем каяк и уносим его, истекающего холодными каплями над нашими головами, к автобусу. Погрузив каяк, Колтон достает из рюкзака сухое полотенце и протягивает его мне.

– Вот, – говорит он. – Я буду… я дам тебе переодеться.

– Спасибо, – отвечаю, и он исчезает за автобусом.

Я остаюсь

одна. Воздух на берегу отчего-то холоднее, чем на воде, и я, хоть и завернулась в полотенце, дрожу, пока трясущимися руками снимаю купальник и вожусь с платьем. Сквозь окно мне виден силуэт Колтона. Он стягивает через голову рашгард, собирается достать из кабины футболку, и я поспешно отворачиваюсь, стараясь сосредоточить внимание на пуговицах платья. Но когда с его стороны открывается дверца, я мельком вижу его в свете включившегося плафона – взъерошенные соленым бризом волосы, горящие от ночной прохлады щеки. Губы, которые были такими же солеными и прохладными на вкус, когда он меня целовал. Легкий трепет поднимается из центра моей груди и рассылает по всему телу волны тепла, пока дверца не захлопывается, и кабина вновь не погружается в темноту. Я делаю глубокий вдох. Выдыхаю протяжно и медленно. Выбора нет. Я должна рассказать ему все – особенно при тех чувствах, что я испытываю сейчас.

Заканчивая переодеваться, я тяну время. Медленно заворачиваю в полотенце мокрый купальник. Делаю новый глубокий вдох, закрываю глаза и еще раз проигрываю в памяти наш поцелуй. И только потом берусь за ручку пассажирской дверцы. Когда я ее открываю, Колтон бросает на меня быстрый взгляд и, повернув ключ в замке зажигания, тянется к приборной доске.

– Прости. Надо было сразу включить печку. Замерзла, да?

Я киваю и, забравшись внутрь, подношу сложенные лодочкой ладони ко рту, словно всему виной холод, а не то, что я собираюсь сказать. Потом захлопываю дверцу и с усилием сглатываю. Ну же. Скажи ему.

– Колтон, я должна кое-что…

– Хочешь сходить в спа?

Мы заговариваем одновременно, и наши слова смешиваются, перекрывая друг друга.

Он смеется.

– Прости. Давай ты первая.

– Я… – Колеблюсь, но вот улыбка приподнимает уголки его рта, и жалкая горстка моей решимости рассыпается на крупицы. – Куда сходить? – спрашиваю я.

– В спа. – Его глаза сияют в свете приборной доски. – В Sandcastle Inn на крыше есть отличный бассейн, а я знаю код. Можно побыть там немного. Согреться.

В его голосе столько надежды, что на миг я позволяю себе представить, как сижу вместе с ним в бассейне на крыше отеля, в ночной воздух поднимается пар, вокруг нас бурлит горячая вода, и…

– Не могу, – отказываюсь я слишком быстро. – Мне… мне надо домой. – Тянусь через плечо за ремнем и защелкиваю его, будто в знак окончательного решения.

– Я не понимаю, – произносит Колтон. В его голосе больше нет улыбки.

Он всматривается в мое лицо, выискивая причину, по которой я вдруг отдалилась, отступив в темноту, а я гляжу на свои руки, лежащие на коленях, и молчу. Я не могу ничего сказать.

Его телефон, лежащий на приборной доске, пищит, и Колтон выключает его, даже не взглянув на экран.

Я кошусь на телефон. Хочу, чтобы Колтон уделил сигналу внимание, потому что знаю, что это было напоминание о приеме таблеток.

Колтон откашливается, выпрямляется на сиденье.

– Там, на воде… там было…

Всем своим существом я хочу, чтобы он договорил до конца. Я хочу узнать, что было на воде – для него. Но он отворачивается и долго смотрит перед собой, барабаня пальцами по рулю.