О египетских мистериях

Автор неизвестен

В этих трех пределах, в которых отмеривается все божественное, молитва, обеспечивая нашу дружбу с богами, дарует троякую жреческую божественную пользу, относящуюся, во-первых, к озарению, во-вторых, к обыкновенному действию и, в-третьих, к совершенной наполненности огнем. Иногда она предшествует жертвоприношениям, иногда разделяет собой священнодействия, совершаясь в промежутке между ними, а иногда творится в конце, после жертвоприношений.

Никакое жреческое действие не происходит без возносимых в молитвах просьб. Пребывание в молитвах в течение длительного времени питает наш ум, делает восприятие нашей душой богов во много крат более сильным, открывает для людей божественные предметы, вырабатывает у них привычку к вспышкам света, постепенно совершенствует наши органы для соприкосновения с богами,

до тех пор пока не возведет нас на самую вершину, постепенно возвышает наши способы мышления и закладывает в нас божественные, пробуждает дар убеждения, общность и нерасторжимую дружбу, возвеличивает божественное начало души, очищает ее от всего противоположного, отбрасывает в сияющих эфирных духах вокруг нее все то, что связано

со становлением, дает благую надежду и веру в свет и, говоря в общем, делает наперсниками богов, если так можно сказать, тех, кто пользуется ею ¹³¹.

Так вот, если подобное состояние-это именно то, которое можно было бы назвать молитвой, и оно создает столько благ в нас и обладает той общностью с жертвоприношениями, про которую мы уже сказали, то разве не при его посредстве становится ясной цель жертвоприношений, поскольку и она причастна демиургическому соприкосновению, так как в этих действиях она становится свойственной богам? Тогда подобное является благом, как и все то, что посылается людям демиургическими причинами. Стало быть, в свою очередь, на основании этого становится ясным возвышающее, совершенствующее и наполняющее действие молитв, как и то, каким образом оно становится деятельным, каким образом -объединяющим и каким образом оно причастно даруемой богами всеобщей связи. Однако третье суждение, поскольку два первых обретают устойчивость друг при посредстве друга и вкладывают друг в друга совершенную жреческую силу священного обряда, легко можно было бы вывести на основании ранее сказанного.

Именно поэтому в жреческом учении и проявляются всеобщее согласие и содействие себе самому, связывающие всеми способами более тесно, чем в любом живом существе, родственные части самого себя в единую общность, которой ни в коем случае не следует пренебрегать, как и не следует, отбирая из нее лишь некоторые части, пренебрегать остальными. Точно так же необходимо упражняться во всех этих частях и совершенствоваться во всех них тем, кто желает в чистоте соприкасаться с богами.

VI

1. Итак, это, пожалуй, не могло бы обстоять иначе. Впрочем, мне пора переходить к следующему выдвигаемому тобой сомнению. Ведь что же, на самом деле, как гласит твое рассуждение, необходимо, чтобы эпопт не прикасался к трупу, но в то же время богослужения по большей части совершаются с использованием трупов животных? Давая ответ на подобные сомнения, рассмотрим это кажущееся противоречие. В нем никоим образом не должно наличествовать никакого противоположения – напротив, только кажется, будто эти суждения противостоят друг другу. Ведь если бы и избегали соприкосновения и приходили в соприкосновение с одними и теми же мертвыми телами, то это высказывание противоречило бы самому себе. Однако если предписывают; избегать одних, неосвященных, тел, а с другими, а именно со всеми теми, которые освящаются, соприкасаться, то здесь

нет никакого противоречия. Далее, человеческие тела, когда их покинула душа, трогать недопустимо: ведь в момент смерти в теле гаснет некий след¹³², призрак или видение божественной жизни. Касаться же остальных мертвых тел живых существ уже не является нечестивым, поскольку они и не имели отношения к иной, более божественной жизни. Кроме того, одним богам, например свободным от материи, подходит отсутствие подобного соприкосновения, а с другими, управляющими животными и ближайшим образом связанными с ними, положено общение через жертвенных животных. Итак, в данном случае не возникает никакого противоречия.

2. Дать ответ на это можно было бы и иначе. Ведь людям, пребывающим среди материи, лишенные жизни тела несут некое осквернение, поскольку неживое приносит живому некую загрязненность, точно так же, как и грязное- чистому и отсутствие-наличию, поскольку в то, что способно умереть, худшее привносит

некую оскверненность из-за его природной предрасположенности к нему. Для демонов же, совершенно бестелесных и ниоткуда не воспринимающих разрушения, тело не создает никакой оскверненности. Напротив, им необходимо превосходить подверженное разрушению тело и не допускать от него к себе никакого проявления порчи.

3. Итак, я говорю это относительно подразумевающегося в данном сомнении противоречия. Истолковывая же само по себе то пророческое действие, которое совершается при посредстве священных животных, например ястребов ¹³³, мы утверждаем, что боги никогда не имеют отношения к оракулу, связанному с таким образом используемыми телами. Ведь они не управляют отдельными животными ни обособленно, ни соседствуя, ни материально, ни при помощи

некоего свойства. Пусть подобное соприкосновение с мантическими орудиями будет отнесено на счет демонов, причем и тех -совершенно обособленных, по жребию получивших под свою власть различных животных, находящихся подле них в подобном начальствовании и не обладающих совершенно самодостаточной и нематериальной собственной властью. Или же, если кому-нибудь будет угодно так считать, пусть им будет назначено такое местопребывание, при посредстве которого они по природе вступают в общение с людьми и вопрошаются об оракулах. Однако и это местопребывание следует считать свободным от тел: ведь чистое не образует никакой общности с противоположным ему. Между тем его соприкосновение с людьми при посредстве души жертвенного животного имеет некий смысл. Ибо эта самая душа обладает определенным свойством с людьми вследствие всеобщего родства жизни и с демонами, поскольку, освободившись от тел, она каким-то образом пребывает обособленной. Занимая промежуточное положение между теми и другими, она прислуживает начальствующему и возвещает тем, кто еще пребывает в теле, то, что предписывает повелитель, и образует для них обоих промежуточное звено между ними.

4. Следует придерживаться также того мнения, что душа, пользующаяся подобными оракулами, не только внемлет прорицанию, но и со своей стороны привносит некий немалый вклад в его действительное осуществление. Ведь она изменяется вместе с ним, объемлет его и вместе с ним предвидит будущее при посредстве некоей необходимости сопереживания. Итак, этот метод прорицания совершенно отличен от божественного и истинного метода и в состоянии говорить наперед относительно маловажных и преходящих дел, и относительно подвластного обособленной

природе, и обо всем том, что уже приходит в становление, переносит собственные движения на предметы, способные их воспринять, и многими способами привносит претерпевание в то, что по природе предрасположено к сопереживанию. Однако при посредстве претерпевания никогда не могло бы возникнуть совершенного предвидения будущего. Ведь обращаться к будущему более всего свойственно тому, что само невозмутимо, нематериально и чисто во всех отношениях, а то, что смешивается с неразумием и мраком телесности и материальности, исполняется всяческого незнания. Поэтому ни в коей мере не следует принимать описанное искусственное занятие за прорицание. Не следует и предаваться ему с величайшим рвением, так же как и нельзя доверять другому человеку, предающемуся ему и считающему, будто он имеет для себя некое ясное и понятное доказательство истины. Пусть это будет нами сказано о подобном способе прорицания.

5. Ну так что же, давай поговорим и об ином роде недоразумений, причина которого скрыта. Этот род, который, как ты сам говоришь, заключает в себе угрозы насилия, многообразно разделяется на множество угроз. Ведь угрожают расколоть небеса, или выдать тайны Изиды, или открыть неизреченное в непостижимости, или остановить корабль, или предать песни Осириса Тифону¹³⁴, или совершить что-то подобное. Весь этот вид слов люди не возносят, как ты полагаешь, к Солнцу, к Луне или к какому-то небесному телу (ведь это привело бы к еще более страшному неразумию, чем даже то, на которое ты досадуешь), но, как я говорил ранее, обращают к некоему роду отдельных космических сил, неразборчивому и неразумному, который восприемлет от иного разум и повинуется ему, однако собственным мышлением не обладает и не различает