О, hello, Death
Шрифт:
Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
========== Глава 1: Sympathy for the Devil. ==========
Комментарий к Глава 1: Sympathy for the Devil.
Jen Titus-O Death
Alcest — Autre Temps
Vol.1.1
«Жизнь — штука опасная. И жестокая. Ей наплевать на то, что ты главный герой и что у любой истории должен быть счастливый конец. В обычной жизни происходит много всего плохого. Люди умирают. Битвы проигрываются. Зло часто побеждает добро.»
Даррен Шэн- Цирк Уродов
Белоснежная комната, железные решётки на небольших окнах, за которыми видны строения серых зданий. Одинокая кровать в углу, на которой, сжавшись в позе эмбриона,
Огрызок карандаша скатился по столу и с тихим стуком упал на светлый пол, оставив за собой серую линию. Человек на кровати медленно перевернулся на спину, устремив пустой взгляд в потолок. Карие глаза медленно тускнели, как и пейзаж за окном. В плотно закрытые окна застучал дождь, но человек на кровати уже этого не слышал…
***
Чакки сидела, закинув руки за голову, на белом крутящимся стуле в кромешной тьме. В соседней комнате были слышны крики, звон разбивающейся посуды, мат, громкий лай собаки. В стену со стуком ударился какой-то предмет, отдавшись эхом в спальне девушки. Она тяжело вздохнула, закрыла глаза. Снова её мать пыталась достучаться до пьяного отчима, снова мужчина пнёт носком ботинка мопса, от чего тот, скуля, забьётся за кресло, ожидая, когда буря стихнет. Так было не в первый раз, и, к сожалению, не в последний. Чакки оттолкнулась кончиком пальца от прохладного пола, раскручиваясь вместе со стулом против часовой стрелки. Когда-то в её доме царил мир и понимание. Её мать — Елена была прекрасной женщиной с перекрашенными в русый цвет волосами, ласковой улыбкой и капелькой чертовщинки. Отчимом же был высокий грузный мужчина с лысиной и светлой бородой. Он был добряком по характеру, слушал шансон и разъезжал по их городку на старом пикапе.
Когда-то в их доме собирались шумные компании. Приезжали с разных концов США родственники, друзья из Болгарии, Украины, Арабских Эмиратов. Здесь всегда царила атмосфера радости и веселья. Чакки была, наверное, самым обычным, миролюбивым ребёнком.
Но всё покатилось к чертям буквально несколько месяцев назад. Сначала умерла мать Елены — бабушка девушки. Милая старушка с коммунистическим воспитанием и сталинскими замашками. Потом убили старшую сестру матери, и недавно родившегося малыша. Сколько же слёз тогда пролила Чакки, оплакивая утраченную родственную душу. Ведь это была её любимая тётушка, а как же ей было жаль её мужа, с которым она была в особых дружеских отношениях. Теперь же запил отчим. Он постоянно твердил о каких-то знамениях, перестал ходить на работу, всё сидел у телевизора, щёлкая каналы, ужасаясь происходящему в мире. Елена долго не вытерпела, и начались истерики. Они и раньше были, но не такие масштабные.
Чакки перестала крутиться, постучала цветными ногтями по чёрным ручкам стула, открыла глаза. Полная луна одиноким серебряным диском заглядывала в её мрачную комнату, освещая людей улыбающихся с фотографий, что занимали целую стену, пришпиленные на скотч, клёпки и гвоздики. Девушка вытянула ноги, укладывая их на подоконник. Мыслей в голове не было, лишь тупая боль, что сдавливала разум. Шипение из наушников заполняло мнимую тишину комнаты, в которой Чакки была не одна. Громадный чёрный пёс разлёгся на не заправленной, одноместной кровати, расположившейся в углу, напротив
Из соседней комнаты послышался истеричный вопль матери Чакки, после чего хлопнула дверь. Видимо Энди устал от криков женщины и поспешил уйти. Послышались тяжёлые, гневные шаги и в комнату девушки влетела всклоченная мать. Чакки лениво повернула в её сторону голову, устремляя внимательный взгляд. Это уже не была та молодая, вечно ухоженная домохозяйка. Под глазами-хамелеонами появились тёмные круги, она изрядно похудела, волосы её торчали в разные стороны мелкими кудряшками, старый халат был небрежно завязан на поясе.
— Ты ещё не спишь, негодница! — заорала она, всплеснув руками. Девушка медленно оттолкнулась от спинки стула, садясь ровно. Её курчавые тёмно-каштановые волосы смешно подпрыгнули, а на слегка бледноватом личике можно было увидеть россыпь веснушек. Немного пухлые губы были чуть приоткрыты, а раскосые большие карие глаза гипнотизировали своей непроглядной бездной. Чакки была совершенно не похожа на свою мать. Внешностью она пошла в отца, которого не видела с трёх лет, да и по маминым словам, характер у неё был такой же поганый, как и у папочки.
— С тем шумом, что вы устроили невозможно спать.
— И выгони отсюда свою псину! — будто не слыша слов дочери, продолжала кричать женщина. — Его место во дворе, а не в твоей постели!
Чакки встала со стула, поправив короткие серые шорты и борцовку, в которых она обычно ходила по дому.
— Когда в моей комнате Брокколи, я могу спать спокойно, — отозвалась девушка тихим голосом, от которого невольно по рукам Елены поползли мурашки. Но она тут же одернула себя от мысли, что её дочь бывает пугающей, даже несколько не от мира сего.
— Я сказала — его место на улице! — рявкнула мать. Ей было просто необходимо выплеснуть на кого-то свою злость, страх и волнение, что не покидали её уже давно.
Чакки абсолютно спокойно пожала плечами, после чего обогнув женщину, вместе с огромной собакой, которая была в холке по грудь девушке, пошла на улицу. По дороге к двери она заметила, как из-за старенького потрёпанного кресла осторожно выглянула белая мордашка мопса. Чёрные глазки панически блестели, розовый язык вывалился из пасти, дёргаясь при дыхании этой, с позволения сказать, собаки. Чакки никогда не считала эту игрушку её матери настоящей собакой. Что она может? Тявкнуть? Обоссать ковёр от страха? То ли дело её Брокколи. Он как гавкнет, так окружающие на несколько метров отскакивают. Если вцепится зубами, так сразу руку/ногу/прочие конечности откусит. Вот это собака, с такой на улицу выходить не стыдно. А это что? Запихнул в сумочку и пошёл. Ну что за бред?
Хмыкнув своим рассуждениям, девушка отперла дверь и, прямо так, босиком, вышла на улицу. Ночь давно накрыла тихий городок в штате Иллинойс. Прохладный ветер гонял опадающую листву, было достаточно холодно для той одежды, в которой из дома вышла наша героиня. Растирая худые плечи ладонями, тем самым пытаясь согреться, она нервно замялась на всё ещё зелёной траве у дома, раздумывая над тем возвращаться или же переночевать прям так — забраться в гараж вместе с псом и там, на старой кушетке, уснуть под тёплым боком. Конечно, на утро будет болеть всё тело, но это лучше чем бессмысленные крики матери.