О людях и самолётах 2
Шрифт:
В глазах ротного вспыхнуло мстительное пламя. Он вывел политрабочих на солнцепёк и произнёс краткое сорокаминутное вступительное слово, после чего предложил прибывшим ознакомиться с конкретными изделиями. Оглядев позицию, плотно заставленную разнообразными РЛС, слушатели затосковали.
О каждой станции Садовский рассказывал долго и вдохновенно. В воздухе шарахались, поминутно сталкиваясь и рассыпая искры, «квазикогерентные гетеродины», «диаграммы направленности вида косеканс квадрат» и «синхронно-следящие передачи». 15 минут ротный объяснял разницу между отражательными и пролётными клистронами. Наиболее усердные сначала пытались что-то записывать,
Наконец, оскальзываясь на сырой траве, залезли на бугор, где стояла 40-тонная бронированная гусеничная станция из подвижной группы. На корме рубки, как и положено, было аккуратно прикреплено бревно для самовытягивания. К приезду очередной комиссии станцию красили, поэтому бревно также блестело весёленькой зелёной краской. Времени до приезда комиссии было мало, поэтому зольдаты красили из пульверизатора без разбора: фары, зеркала и даже часть стёкол кабины тоже оказались зелёными…
Увидев бревно, наиболее любопытный стряхнул с себя остатки сонной одури и задал вопрос:
– Товарищ майор, извините, а зачем там сзади бревно?
– А, бревно?
– Товарищи офицеры, – отчеканил ротный, – поскольку станция тяжёлая, то при форсировании водных преград корма подтапливается. Чтобы этого не происходило, сзади мы прикрепили бревно. Оно не даёт станции уйти под воду.
Безопасность движения
– Товарищи офицеры!
Пистолетными выстрелами захлопали сиденья, зелёный с редкими вкраплениями чёрного поток вытек из зала, хлынул по парадной лестнице, вынес из гардероба шинели и шапки и схлынул, оставив у входа в окружной Дом офицеров двоих – старшего лейтенанта и капитана.
– Чума пополам с холерой! – сплюнул под ноги капитан. Зачем собирали? О чём говорили? Чего докладывать-то будем?
– Да ладно, – фамильярно ответил сталей, нашёл проблему! Во! Я брошюру успел заныкать, читай: «Обеспечение безопасности движения автотранспорта в частях МВО в осенне-зимний период обучения». Тут всё написано.
В армии, как и в других культах мрачных богов, существует множество непонятных, а потому пугающих непосвящённого обрядов. Например, совещания по обеспечению безопасности дорожного движения, которые ежегодно проводил военный комендант Мосгарнизона, между прочим, генерал-лейтенант. Любой офицер знает, что для обеспечения безопасного движения армии нужны всего-навсего другие автомобили, другие водители и другие дороги. Знает об этом и комендант, но, так как других автомобилей, водителей, а, тем более дорог, у него все равно нет, непримиримую борьбу за безопасность движения он предпочитает вести с трибуны. Естественно, знают об этом командиры частей и зампотехи, которых строгими телефонограммами выдёргивают на совещания, и всячески уклоняются от выполнения унылой повинности.
В результате множественного перевода стрелок, интриг и перепасовок, от 181 батальона связи и РТО на совещание в конечном счёте были отправлены капитан Валерий Винокуров и старший лейтенант Семён Калабушков.
Офицеры-связисты превосходно иллюстрировали собой марксистский тезис о единстве и борьбе противоположностей. Капитан Винокуров был высокого роста, лысый, кадровый и украинец. Старший лейтенант Калабушков, наоборот, был маленького роста, волосатый, как мартышка, двухгодичник и еврей. Объединяла этих двух совершенно несхожих людей слабость к употреблению. Валера уже дважды сидел за пьянку на гауптвахте, а Сеню сдали в армию наивные родители в надежде на перевоспитание отпрыска в здоровом армейском коллективе.
– Пить хочется… – задумчиво сказал Сеня.
– Прекращайте, товарищ старший лейтенант! – сварливо откликнулся Валера, – опять нажрёмся!
– Да мы пивка только…
– Ну, бля, отец семейства! – привычно осудил себя Валера, – ладно, поехали! А куда?
Сеня, как любой студент-технарь, превосходно знал географию московских пивных заведений. Собственно, выбор был не очень велик: «Ладья» в Столешниковом к тому времени превратилась в гнусную распивочную; заведение на проспекте Калинина отвергли сразу, потому что там какой-то умник устроил платный туалет и попить пива оказывалось дешевле, чем, так сказать, наоборот. Сеня очень хвалил пивную на Абельмановке, почему-то напирая на то, что там пиво подают в кувшинах. После долгих споров выбрали пивной бар у Киевского вокзала, настоящего названия которого никто не помнил, но все называли его «Сайгоном».
– А если туда не попадём, – предусмотрительно объяснял Сеня, всегда можно метнуться в «Ангар-18», это рядом.
Чтобы было не скучно ехать, в ближайшей рюмочной употребили два раза по 150, и за столик в «Сайгоне» уселись в состоянии лёгкого изумления.
– Какая-то здесь закуска некачественная, – сказал Валера, брезгливо держа за хвост креветку, – мелкие, как головастики варёные, и, по-моему, тухлые.
– А ты головастиков-то варёных… того, употреблял внутрь? – захихикал уже изрядно пьяный Сеня.
– Молчи, грусть! – непонятно ответил Валера. – Эту креветочную мерзость во рту можно смыть только водкой!
– Водки здесь нету… – пригорюнился Сеня.
– А где есть?
– Ну, в «Ангаре-18», наверное…
– Пшли!
«Ангаром-18» назывался пивной ресторан. К Олимпиаде-80, вероятно, ожидая наплыва голодных туристов из недоразвитых стран, в Москве понастроили ангаров-столовых, но из-за бойкота в строй так и не ввели. Потом, чтобы вернуть хоть какие-то деньги, переделали столовую в пивную с подачей водки и назвали пивным ресторанам. Название «Ангар-18» кабак получил из-за популярного в те годы штатовского фильма и убогой складской архитектуры.
В «Ангаре» Валере сразу понравилось. Под водочку с пивом креветки пошли не в пример легче, опять же, обслуживание, официанты – культурка! Вообще, на советского человека любой, даже самый задрипанный официант производит волшебное действие: в нем просыпается купчина и немедленно требует разгула со сдерживанием скатертей, половецкими плясками между столиков и дракой со свидетелем невесты, которого нелёгкая занесла из соседнего зала. В «Ангаре» скатертей на столах не было, свадьбы тоже не наблюдалось, поэтому единственным развлечением, доступным культурному человеку, было алкогольное освинение, которого тренированные приятели достигли в сжатые сроки.
В очередной раз возвратившись из туалета, Валера с удивлением обнаружил, что Сеня раз за разом пытается что-то смахнуть со стола.
– Ты чего, кружки уже не видишь? – отеческим тоном спросил он и пододвинул кружку к Сене.
– Почему? Вижу, – мёртвым голосом автоответчика сообщил Сеня. – А он правее.
– Кто? – ужаснулся Валера.
– Морячок. Вон, стоит на столе и мне честь отдаёт. Сейчас я его поймаю. – Сеня опять заскрёб рукой по столешнице.
– «Белочка»! – похолодел Валера. Как там у Пушкина? «Белочка бежала, хвостиком махнула»… Допился, «чайник»! А я – нет! – вдруг гордо подумал он.