О людях и самолётах 2
Шрифт:
– Это он! – авторитетно подтвердил шеф. – А как же мы дверь откроем?
– Это как раз не проблема, товарищ полковник,– вежливо ответил один из чекистов и тряхнул «дипломатом», – откроем и закроем, дело нехитрое, но надо кого-то из ментов из отделения свидетелем взять, чтобы потом претензий не было.
Двое чекистов остались на лестнице, а мы с третьим поехали в отделение милиции.
Выслушав КГБ-шника дежурный по отделению милиции сказал:
– Без проблем, надо, так надо. Сейчас участкового вызовем, он с вами поедет, какой адрес?
Тот назвал адрес.
– Оп-паньки! Стаканчик красненького с вас, товарищи офицеры! –
– Мишаня! Приведи из обезьянника этого лже-Нерона!
Лязгнула дверь камеры, и здоровенный сержант вывел к нам тяжело похмельного мужичонку в расстёгнутой полковничьей форме.
– Вот, вчера в пивнухе патруль забрал, – объяснил дежурный, – наш постоянный клиент, только проспался. Из-за формы в «трезвяк» не отправили, сначала разобраться решили. Ну-ка, объясни, где ты форму взял, а?
– Ну, дык, эта…– засуетился мужичок, прикрывая ладонью выхлоп – в пятницу познакомились с одним, пивка попили, потом водочки, это уже у меня значить, он вырубился быстро, а я хотел корешкам ради смеха в форме показаться… а вы меня… того… забрали, значить, а он там остался…
– Что ж ты его одного в пустой квартире-то запер?
– Как одного?! Там ещё бутылка на кухне была…
«Москвич» и Гаврилыч
Гаврилыч купил машину. Машину он хотел давно, да только денег не было. На «Жигули», не говоря уже об иномарке, у него и сейчас бы не хватило, но помогла сестра жены. Она работала на АЗЛК и предложила Гаврилычу купить машину по заводской цене. Грех было отказаться.
Водительские права, как и у любого офицера, у Гаврилыча, конечно, были, лейтенантские ещё, а вот устойчивых навыков пилотирования не было, не приходилось ему водить машину много лет, да ещё в таком бешеном городе, как Москва. Поэтому он попросил коллег помочь ему правильно выбрать машину – дело-то ответственное – и отогнать её к дому, а там он уже сам потихонечку! С ними увязался и я, используя любой повод, чтобы сбежать со службы.
На заводской стоянке, увидев десятки новеньких разноцветных автомобилей, Гаврилыч мгновенно ощутил себя арабским шейхом, выбирающим очередной «Роллс-Ройс» и начал страшно ломаться. Он бессистемно бродил между рядами машин, постукивая по капотам и багажникам, как будто выбирал арбуз. Тогда мы решили упорядочить поиск.
– Гаврилыч, – сказали мы, – определись сначала с цветом, а потом уж мы выберем лучшую из тех, что есть.
Гаврилыч подумал и начал определяться. Ярко-оранжевые, нарядные «Москвичи» были с негодованием отвергнуты как «слишком кричащие», белые оказались маркими, а серые – тусклыми.
– Гаврилыч, – вновь сказали мы, – конечно, ты достоин чёрного, блестящего «Москвича», но их, к сожалению, так не красят.
После долгих и мучительных колебаний, ясное дело, остановились на зелёной машине, правда, это был какой-то хамский, ярко-зелёный цвет, а «Москвича» благородного, столь любимого военными цвета «хаки» на заводе тоже не оказалось.
Стали смотреть зелёные машины. Выглядели они как-то странно. У одной не было фар, у другой – аккумулятора, третья была поцарапана, у четвертой не закрывались дверцы. Стабильностью технологического процесса на заводе даже и не пахло. Каждая машина таила свои уникальные и загадочные дефекты. Наконец, после долгих, изнурительных поисков одну более-менее приличную машину нашли, но у неё не закрывался «бардачок». Дефект тут же поправил продавец: он подогрел крышку зажигалкой и ловко подогнул. Машина была куплена.
Следующие две недели Гаврилыч барражировал во дворах, боясь далеко отъезжать от дома, и учился выполнять «упражнение № 1» – заезжать в гараж, не касаясь зеркалами стенок.
К исходу третьей недели он перестал путать педали и принял безответственное решение приехать на службу своим ходом. Как ни странно, добрался он без приключений и, гордый, в конце рабочего дня пригласил нас осмотреть своего зелёного коня. Поскольку приехал Гаврилыч отнюдь не на «Порше» и презентации не намечалось, особого интереса народ не проявил, но, всё-таки положенные ритуальные телодвижения вокруг машины были выполнены, и офицеры с чувством выполненного долга потянулись обратно.
И тут Гаврилыч предложил подвезти желающих до метро. Я и ещё два слабоумных согласились.
Для того чтобы выехать на дорогу, нужно было сделать левый поворот через полосу встречного движения. Гаврилыч без происшествий вышел на исходный рубеж и стал ждать, когда тактическая обстановка позволит ему выполнить сложный и ответственный манёвр. Водитель вертел головой, как пилот фанерного По-2, опасающийся атаки «Мессеров», но удачный момент всё не представлялся. Если дорога была свободна слева, то по правой стороне обязательно кто-нибудь ехал; как только освобождалась правая сторона, возникал затор на левой. Наконец, Гаврилыч устал работать дальномером, приняв командирское решение, он нажал на газ и «Москвич» стал входить в вираж. Сразу же выяснилось, что решение было неверным, потому что слева от автобусной остановки отваливал «Икарус», а навстречу ему ехал грузовик. «Икарус», опасаясь, тарана, замигал фарами и трусливо прижался к обочине; водитель грузовика тоже решил не связываться и остановился. Наш «Москвич», распугав все остальные машины, победно окончил эволюцию и двинулся в сторону проспекта Вернадского. Мы вытерли предсмертный пот и уже ощутили себя в недрах прохладного и безопасного метро, как вдруг оказалось, что Гаврилыч забыл перестроиться, и свободу мы могли обрести только на следующей станции.
Вообще Гаврилыч был очень странным водителем: за руль он держался, как за горло классового врага, скорости переключал очень резко и жёстко, отчего наш автомобиль двигался судорожными прыжками, напоминая эпилептического кенгуру.
Мы уже были под самым светофором, когда на нём зажегся жёлтый сигнал. Дисциплинированный Гаврилыч с похвальной реакцией вогнал педаль тормоза до самого полика, и тут мы ощутили, что сзади на нас наползает громадная тень. Я оглянулся. Упираясь в асфальт всеми копытами, с визгом и шипением к нам подползал седельный тягач «Volvo», на трейлере которого раскачивалось что-то вроде экскаватора или автокрана.
Гаврилыч расклинился между рулём и педалями и перестал реагировать на окружающий мир. Хлопнула дверца кабины тягача.
– Ну, Гаврилыч, – сказал кто-то с заднего сидения, – ты хоть голову прикрой…
К нашему «Москвичу» подскочил водитель тягача, ощутимо искря злобой. Он нагнулся к Гаврилычу, набрал полную грудь воздуха и… вдруг увидел, что машина забита военными, а за рулём – полковник.
С гигантским усилием он проглотил ком матерщины, застрявшей в горле, сделал судорожный вдох, и каким-то шипящим, посаженным, но истекающим ядом голосом, произнёс: