О маленьких рыбаках и больших рыбах
Шрифт:
— А это что за отцеп такой? — спрашиваю.
— А вот увидишь!
Взял Шурка тоненькую гладкую, без сучков, ивовую веточку, согнул ее в кольцо и перекрутил концы, чтобы кольцо не разгибалось. Потом привязал к кольцу камешек, весом около полукилограмма, связал остатки своей и Васиной лесы и к этому шнурочку Кольцо привязал. Взял с кустов удилище, приподнял толстый его конец а вершину наклонил и надел на удилище кольцо с камнем, а конец шнурочка держит в руке. Кольцо поползло по удилищу вниз, соскользнуло на
— Видал? — говорит. — Вот тебе и отцеп! Так всегда и делай, когда «засадишь» крючок. Только кольцо лучше, чтобы железное было или свинцовое, тяжелое — тогда не надо и камня привязывать.
Снова началась у нас рыбная ловля. Десятка два мы наловили с Шуркой крупных окуней. И дальше продолжали бы ловить, да только в конце концов оборвали на задевах оба последних крючка.
— Ну, ладно, — говорит Шурка, — хватит! Пойдем к Якову Ивановичу. Я есть хочу, а еду я у него в будке оставил.
И я почувствовал, что очень есть хочу. Захватили мы свою добычу и пошли. В моей рубашке, которую я в мешок превратил, было фунтов десять-двенадцать окуней. Даже нести тяжело, по очереди несли. А идти далеко пришлось.
Наконец, подошли мы к будке. Яков Иванович сидел на своей скамеечке, перебирал перемет и напилочком крючки подтачивал. Нашему улову он очень удивился.
— Вот это рыбачки! — говорит. — Вот это рыбка! Молодцы, ребятишки! Молодцы! А я-то живу здесь, да не знаю, что у меня под боком такая рыба есть. Все язей жду, а окуней-то и проглядел.
А мне не терпится — хочется другим ребятам показать своих окуней, а ребят нет.
— А где же, — говорю, — другие-то ребята: Володя, Ваня, Андрейка?
А Яков Иванович говорит:
— Я их всех червей копать услал! — да как закричит вдруг своим громовым голосом на Васю: — А тебя, курицын сын, я хворостиной ужо выхожу! Куда тебя унесло? На Володьку одного всю работу свалил. Хорошо ему Ванюшка с Андрейкой помогают, а то что бы он один делал.
А Вася нисколько не испугался, только сделал лицо обиженное и говорит:
— Ну, чего ты на меня кричишь? И вовсе я не курицын сын, а твой да мамкин!
Весь гнев Якова Ивановича прошел. Расхохотался он так, что даже затрясся и покраснел весь.
— А ведь и верно! Мой сын, а не курицын! Правильно! Хо-хо-хо!
Теперь и я понял, почему никто не боится Якова Ивановича, когда он кричит своим громовым голосом разные страшные слова — я заметил, что даже в это время его глаза смеются из-под колючих бровей и не со зла он кричит, а так… для порядка.
Яков Иванович кончил, наконец, смеяться, велел высыпать окуней из моей рубашки в ведро, потом поглядел на мою спину и говорит:
— А ведь ты, Александр Иванович, сгорел весь
Надел я рубашку Якова Ивановича — она оказалась много ниже колея, и рукава пришлось подвернуть Вышел к Шурке и Васе. Они посмеялись над моим видом, а потом Шурка говорит мне:
— Давай попросим Якова Ивановича уху из окуней сварить. Ребята придут, и наедимся все.
Я, конечно, с готовностью согласился.
Наше предложение сварить уху Яков Иванович принял с энтузиазмом.
— Вот это да, — говорит, — вот это гости! И хлеба мне свеженького привезли да еще ухой накормить хотят. А у меня как раз есть три головки луку да перчику немножко. Уха будет такая, что сам царь не едал!
Отдал он нам ведро с рыбой и послал на реку, чистить ее, а сам стал разводить огонек около избушки.
Пока мы рыбу чистили, пришли остальные ребята и стали нам помогать. Расспрашивают, где и как мы так много окуней наловили. Шурка им рассказал, как было дело и что это я окуневое место нашел. Мой авторитет в глазах ребят сразу поднялся, и они на меня с удивлением посмотрели, а мрачный Андрейка даже сказал басом:
— Ишь! Грести не умеет, а рыбные места узнавать может.
Вычистили рыбу ребята и поднялись на высокий берег. А я остался рубашку свою мыть. Нелегко оказалось: рыбья слизь и дорожная пыль так ее пропитали, что в некоторых местах она стала как лубок. Кое-как вымыл все-таки и тут же на кусты сушиться развесил.
Уходя, взглянул, как наша лодка привязана. Смотрю, от моей давешней работы ничего не осталось: вместо моего сложного узла привязана наша лодка к колышку одним узлом, и мне показалось таким, что ему ничего не стоит развязаться. Попробовал я развязать узел — он действительно совсем легко развязался. Нет, думаю, надо покрепче завязать, а то пойдет пароход и собьет волнами нашу лодку, а Шурка опять надо мной будет смеяться. Взял да опять и припутал лодку и к колышку, и к цепи лодки Якова Ивановича.
Поднялся на берег, а там все ребята собрались вокруг костра. Над костром большой котелок подвешен, в нем уха варится, а Яков Иванович с веселым лицом сидит на корточках и пошевеливает ее ложкой. А потом говорит:
— Ну, молодчики! Уха скоро будет готова. А чем мы ее хлебать будем? Ложек-то у меня всего две. А вас — раз, два, три… шесть человек, да я седьмой.
Стали мы предлагать разные способы.
— По очереди хлебать.