О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор обыкновенный, подвид бесправный
Шрифт:
В те мгновения было и тепло, и спокойно, и хорошо.
Самые лучшие в мире мгновения.
Понедельник наступил слишком быстро, но Марина была этому даже рада. Чем быстрее решится вопрос, тем лучше, ожидание всегда удручало. Для своего первого рабочего дня Марина выбрала классический брючный костюм темно синего цвета. Он хорошо сидела на ее фигуре и совсем не полнил, наоборот, даже скрадывал килограмм-другой. Она была далеко не худышкой, но и толстушкой ее назвать было нельзя. Просто имела приличные округлости, само лицо имело также форму круга и создавалось впечатление, что она полнее, чем есть на самом деле. Но за весом приходилось тщательно следить. В зеркале, когда она приблизилась к нему, отразилась симпатичная девушка с русыми волосами до лопаток и голубовато-зелеными глазами. Немного покрутившись на месте, убедившись, что ничего не портит внешний вид, она послала саму себя к черту и пожелала себе удачи.
Хромова приехала на работу на двадцать минут раньше. На этот раз достаточно было показать охраннику, полученный от Степана Игнатьевича пропуск, и ее легко пропустили наверх. Она немного нервничала, поднимаясь: все же первый рабочий день, знакомство с коллективом, учениками и еще множество вопросов, которые решались только на месте. Однако на подходе к кабинету у нее неожиданно закружилась голова, перед глазами замелькали темные мушки. Марина сначала замерла на месте, упершись рукой о стену, а потом осторожно подошла к первому попавшемуся диванчику и почти упала на него. Несколько секунд она так и сидела, справляясь с неожиданной дурнотой. Когда та прошла, нахмурилась, осознавая, что что-то в этом сценарии пошло не так. И начать нужно было с того, что она ничего, совершенно ничего не спросила у Селиванова, когда подписывала трудовой договор!
Как такое вообще возможно?! Настолько выпасть из реальности, что даже не задумываться о самых простых вещах? Не задавать вопросов и ничего не обсуждать с родными, кроме очевидного?
Как расшифровывается ВНАдТиН, и почему в документах не было ни намека на раскрытие этой аббревиатуры? Как такое вообще возможно, и как она могла подписать такую бумагу? Почему она вообще не задавала ни одного вопроса, включая самых банальных? Почему не удивилась тому, что до сих пор не знает ничего об академии, в которой ей предстояло работать? И не поинтересовалась, кто вообще такой Степан Игнатьевич Селиванов при первой встрече? Почему так беззаботно провела последние дни, считая случившееся в порядке вещей? Вопросов было слишком много, и, когда они все навалились на нее, она оказалась буквально погребенной под горой неизвестности.
В эти мгновения Марине стало настолько плохо, что она серьезно подумывала: а не вызвать ли Скорую?
Голова раскалывалась на множество маленьких мозаичных кусочков, истекающих кровью и рвущих сознание на части. Хромова тяжело дышала, чувствуя блуждающий по телу озноб и стараясь подавить его. Но когда она уже потянулась к сотовому, чтобы набрать нужные две цифры, все резко прекратилось. Она даже бодрость почувствовала, будто второе дыхание открылось.
– Как такое возможно? – прошептала она. – Что вообще происходит?
Вот только ответить Марине никто не удосужился, за ответами следовало войти внутрь кабинета странного нанимателя.
Подумав, она встала с места и направилась к двери. В конце концов, ведь это всего лишь простая учительская работа. Что могло быть в ней смертельного или страшного? Не так ли?
ГЛАВА 2
– Заходите, заходите, – отчетливо послышалось из-за двери, прежде чем она успела постучать, – мы вас ждем, Марина Даниловна.
Та-а-ак, кажется, волк в какой-то сказке приглашал к себе кого-то в гости в подобной манере…
Девушка повернула ручку двери. Сердце неприятно стукнуло в грудной клетке, будто говоря, что хорошо бы сейчас развернуться и уйти. Но разум упорно твердил, что убегать было глупо, неразумно и бессмысленно. Вот что с ней могло случиться здесь, да еще посреди дня? Совершенно ничего, Марина в полной безопасности, а возникшие вопросы наверняка имели какие-то простые объяснения. В конце концов, она не участница запутанного детективного триллера, а простая безработная учительница с чрезмерным чувством справедливости. Поэтому отмахнувшись от настырно зудящей на ухо интуиции, она вошла внутрь. Селиванов удобно расположился в своем кресле, немного откинувшись и положив одну ногу на другую. Она чуть нахмурилась – выглядело все это как-то слишком для начальства вообще и мужчины в частности. Все же первое отталкивающее впечатление не было ложным и подтвердило, что с ним сложно будет вместе работать.
– Здравствуйте! – поприветствовала она его, сделав несколько шагов по направлению к рабочему столу.
Только дойдя до середины кабинета, осознала, что помимо них здесь присутствует еще один гость. И этот гость, в отличие от Селиванова, находился от нее на совсем небольшом расстоянии. Как появился так, что не заметила? Ведь секунду назад никого рядом не было…
Марина немного запнулась, принявшись разглядывать незнакомца. Он замер недвижимым изваянием, и не сразу можно было сообразить: живой этот мужчина или статуя. Больше всего он напоминал именно статую, настоящее произведение искусства, потому что в реальности сложно было представить такого, а увидеть и вовсе невозможно. Гибкое, стройное тело чем-то напоминало по комплекции азиатов, за исключением роста, но Марина сомневалась, что оно было тщедушным и слабым под одеждой. Почему-то в голову сразу пришли ассоциации с легендарным Брюсом Ли. И даже черные волосы, спадающие до самых бедер мужчины, ничуть не портили этого впечатления, как и не умаляли его мужественности. На нее незнакомец смотрел равнодушными фиолетовыми глазами. Марина сначала даже не поверила, что видит именно этот оттенок. Его окружала невероятная аура властности, а чеканная, жесткая красота, производила неизгладимое впечатление.
Несколько мгновений ошарашенно разглядывая его, Хромова пришла к выводу, что все-таки такими люди не рождаются. Не бывает. Наверняка пластика, линзы и прочие ухищрения помогли ему сотворить подобную внешность, а не мама с папой. И вообще чужая фантастическая внешность была делом десятым, ее совершенно не касалась, а потому следовало задавать совсем иные вопросы.
Как только Марина собралась это сделать, ее прервал заговоривший Степан Игнатьевич. Он плавным движением поднялся с кресла и вытащил из одного выдвижного ящика большую баночку с желтой мазью внутри.
– Прежде, чем начнем, намажьте свои глаза этим, Марина Даниловна.
Ну вот и все… Разум, прощай! В добрый путь!
– Знаете, – выдавила она, попятившись назад, к выходу, – я, пожалуй, поищу себе другую работу. Всего хорошего!
К черту! После таких заявлений она даже спрашивать расхотела обо всем!
– Не думаю, – ласково сообщил Селиванов, и дверь с громким хлопком закрылась перед носом неудавшейся беглянки.
Марина схватилась за ручку двери и повертела, пытаясь открыть. Но ни ручка, ни сама дверь не думали поддаваться. Они не только не подрагивали от довольно ощутимых ударов, но даже не издавали никаких привычных звуков. Стук, скрип – ничего подобного не было.
– Немедленно откройте! – возмутилась девушка. – Что вы себе позволяете?!
Потянувшись за сотовым в кармане и решив, что полицейские самые лучшие в мире люди, она не стала дожидаться, когда ее начнут бить, пытать, насиловать или что там обычно полагалось из списков самых жутких криминальных хроник. Уж лучше заплатит штраф за ложных приезд полиции после, выставит себя дурочкой и навсегда потеряет шанс найти работу, но перебдеть ей больше нравилось, чем вариант с недобдеть. Не смертельно и совсем не страшно по сравнению с тем, что происходило сейчас. Мужики в форме только наорут, а здесь она заперта наедине с двумя неизвестными, от которых непонятно чего ждать. Дикое, ненормальное требование намазать глаза, странная не открывающаяся дверь, недавний приступ в коридоре, последняя неделя, которую она провела словно под наркотическим дурманом… Что-то явно плохое происходило в эти мгновения и, увы, главным действующим лицом была именно Марина Хромова, а не какая-то левая девица.