О несчастном ректоре замолвите слово. Ректор обыкновенный, подвид бесправный
Шрифт:
Однако и здесь ее поджидала великая птица обломинго, щеголяя самыми розовыми из всех розовых перьев. Марина не то что сообразить не успела, даже писка не издала, как сумка полетела в одну сторону, сотовый – в другую, а она оказалась прижата к крепкой мужской груди. Очень жесткой и совсем непривлекательной в этот момент. Не помогало даже то обстоятельство, что грудь принадлежала тому впечатляющему воображение незнакомцу. Простите уж, что она не барышня из романа, но томно вздыхать и якобы испуганно трепетать ресницами, как бы это случилось в книжной любовной истории в аналогичных обстоятельствах у главной героини, она не могла. Не было в ней романтической жилки. Совсем.
Зато реакция последовала незамедлительно. Слава богу слабыми голосовыми связками Марина никогда не страдала:
– Ааа!!! Помогите!!! Пожар!!! Пожар!!!
Ведь как часто бывает? Если начать кричать о том, что убивают или насилуют, то никто и не почешется. Повезет, если кто-то хотя бы к телефону потянется, да и то… решит на полдороге, что бутерброд с колбасой и пиво предпочтительнее возможных проблем. А вот пожар – дело, касающееся всех. Никому не захочется знакомиться с необузданной стихией поближе, в которой можно потерять все свое добро, вот народ и проявляет активность.
– Спасите!!! Пожа…
На горло легла тяжелая рука и вроде бы девушку не душили, но кричать она мгновенно перестала. Как отрезало. Страшно осознавать себя той самой курицей, которой с легкостью и в любой момент могли свернуть шею, даже не вспотев. Но долго Марина не изображала статую, практически сразу попыталась вырваться из жуткого захвата.
– Отпустите! – прохрипела она, ударяя кулаками, куда получится.
– Помолчите, – одернули ее, и от этого приказа у Марины ни много, ни мало затряслись коленки, подкосились. Она упала бы на пол, если бы ее не держали. В затуманенном паникой мозгу вспыхнула мысль о том, как легко получается у мужчины удерживать ее. Хромова привыкла к своей упитанной комплекции, иногда та служила добрую службу по отпугиванию особо наглых персон в автобусах или очередях. А этот… жуткий тип держал ее слишком легко, не прикладывая никаких усилий, даже не шевелился, и совершенно не реагировал на удары – иные хотя бы морщились бы, одергивали, но не в данном случае.
Между тем незнакомец посмотрел на стоящего поодаль Селиванова, и чему-то неприятно ухмыляющемуся.
– Мазь, – потребовал тип-похититель.
Селиванов схватил банку с вязкой желеподобной массой со стола и бросил. Марина зажмурилась, ожидая услышать звон разбивающегося стекла, или удара по лбу, но ничего подобного не произошло. Оба из представленных вариантов могли случиться, бросок оказался слишком сильным, и не каждый, даже с хорошей реакцией, мог перехватить подобный снаряд. Но держащий ее мужчина легко поймал мазь, так же легко он продолжал удерживать девушку одной рукой – не человек, а Терминатор какой-то!
Марина предприняла еще одну попытку освободиться:
– Пожалуйста, отпустите…
– Тихо, – приказ, сказанный таким голосом, мог не просто заставить тут же подчиниться, при желании можно было впасть в коматозное состояние.
Она почти подчинилась, почти…
Однако пересилив себя, вновь начала сопротивляться. Что бы там эти психи ни задумали, а покорно терпеть происходящее она не собиралась. Впрочем, кричать о помощи тоже было бессмысленно: и с этой, и с той стороны кабинетной двери никто не спешил на помощь, а Бэтмен, кажется, застрял в пробке на своем бэтмобиле.
Жалкие попытки сопротивления длились недолго, как и сопротивлением их нельзя было назвать. Противостояние напоминало слона и Моську, в том плане, что одному было на все плевать с высокой колокольни, а вторая визгливо трепыхалась, но результатов жалкие попытки не давали. Через пару секунд на глаза Марине легла мягкая, пахнущая какой-то странной пряностью, мазь. Вот тогда она и замерла, подобно кролику перед волком, непроизвольно по телу побежала волна дрожи. Отчасти она была вызвана и прохладой от непонятного средства. Неизвестно, чего она ожидала, но ничего страшного не произошло: глаза не выжгло, не защипало, они не заслезились и вообще никак не среагировали на насильственное воздействие. Как только с экзекуцией было покончено, Марину отпустили, и она медленно осела на пол. Ноги как не держали, так и не планировали поддерживать обессиленное тело.
Некоторое время она сидела неподвижно с закрытыми глазами. Нужно было отдышаться, ну и страшно было. Может мазь не действует только, когда глаза закрыты, но что будет, если она их откроет? Рука потянулась к лицу, чтобы убрать хотя бы остатки, однако никакой мази на глазах уже не оказалось. Так быстро впиталась? Девушка проморгалась и подняла голову, чтобы посмотреть на двух сумасшедших, творящих непонятно что. Но высказать ни возмущения, ни потребовать объяснений Марина не успела, осознала, что сошла с ума именно она и никто больше. Потому что окружающая обстановка резко изменилась! Куда-то делась модная, дорогая мебель и дорогущая техника, которой можно только хвастаться среди своих. Вместо этого появилась другая мебель, не менее дорогая, но разительно отличающаяся своей готической роскошью. А компьютеры, принтеры и прочее?.. Все это было, но какое-то непривычное, иное, словно она попала в Звездные Войны и теперь в реальности видела насколько они продвинулись вперед!
А все остальное? Не было больше классики и делового стиля в интерьере, было нечто темное, мрачное и готическое. Потолки и стены украшал сложный узор орнаментов, нависающие над головой тяжелые люстры напоминали тех своих старых предшественников, когда вместо лампочек в них горели свечи. Здесь свечей было множество, толстые, какого-то чернильного цвета, они горели ярким фиолетовым пламенем. Фи-о-ле-то-вым пла-ме-нем! Какой-то особый состав свечей? Но почему тогда помещение не отливало фиолетовым оттенком и было вполне себе светло и все видно? Бархатные портьеры спадали к полу и невозможно было рассмотреть ничего из того, что они скрывали. Особое внимание привлекали шкафы и рабочий стол из какого-то черного дерева, а точнее предметы, что в творческом беспорядке занимали тамошнее пространство. Собрания самых разных книг: толстых, огромных, с тиснеными переплетами, на некоторых и вовсе наблюдались небольшие замки. Стеллажи заполняли всевозможные колбы и баночки, в которых, если глаза ее не обманывали, «плавали» различные части тел и маленькие тушки миниатюрных уродцев.
Переведя взгляд на стену справа, Марина почувствовала, как разум окончательно начал покидать ее и требовалось переосмыслить вконец сошедшую с ума реальность. Потому что та стена, которая еще несколько минут назад была просто стеной, обзавелась громадным камином, в котором горело черно-фиолетовое пламя, а в этом пламени, точно кошка, развалилась ящерица. Хотя… Да клыкам и размерам этого чешуйчатого создания позавидовал бы любой комодский варан! А уж когда она уставилась на Марину парой злобных глаз, напоминающих топазы, захотелось с визгом убежать прочь. Сглотнув, она подняла голову над камином и увидела скопище голов, принадлежащим чучелам-чудовищам. Самым разным: и с животными чертами, и с ужасным переплетении звериного и человеческого, и вовсе не имеющего ничего общего с фауной, какой бы та не была. Чучела не просто висели, но еще и весело скалились, разглядывая ее, кто-то из них ухмылялся, а кто-то и вовсе подмигивал! Живые? Живые!
Марина перевела остекленевший взгляд на парочку ненормальных, опасных типов, но с определениями она явно поспешила, как и сюрпризы не закончились. Селиванов обзавелся алой кожей, миниатюрными рожками на голове и хвостом с кисточкой. Этакий черт-делец из преисподней, который по мановению волшебной палочки готов вытащить из карманов договор на продажу души. Второй же, так и неназванный, был окутан легкой фиолетовой дымкой, будто шлейфом плаща. Его руки обзавелись черными когтями, которые на глазах втянулись, став обычными, но цвет не поменяли, изменились и глаза: исчез белок, его полностью залил темно-фиолетовый цвет. Выглядели оба слишком чуждо, чтобы в полной мере смочь осознать происходящее за какие-то жалкие мгновения.