О! Париж
Шрифт:
Замки с острыми крышами, их соседи - неприступные крепости и башни с узкими бойницами, автострада вдоль посаженных кустарников и деревьев по набережной Сены... Прочь из Парижа! Только бы Еве не взбрело в голову вернуться на полпути. Чего стоило после десятка звонков и категоричного заявления Этьена об ужасном качестве временного жилья взамен фешенебельного отеля уговорить её принять предложение. Конечно, через неделю всё образуется: саксофонная импровизация в Милане на показе коллекции новичка-дизайнера покроет непредвиденные расходы, заблокированные банковские счета восстановят, а полиция
На шоссе всё было хорошо, за исключением короткого и странного происшествия. Невежа-мотоциклист, маневрируя среди машин и автобусов, притормозил справа от мадемуазель и некоторое время гарцевал вплотную с её улыбкой, шутливо приглашая это небесное создание пересесть к нему. Этьен Лефевр, приверженец гражданских свобод, в тот момент зафиксировал вспышку ревности и слегка шарахнул весельчака-наездника бампером. Подобного с потомственным французским аристократом не случалось с того провального аукциона, на котором прямо из-под носа увели вожделенное произведение искусства. Вот тогда Этьен вспылил! Ещё бы! Пять лет охоты отправились к праотцам! И только Шарль сумел вернуть утраченное равновесие.
Перед железными воротами мадемуазель вскрикнула и замолчала, но ещё раньше, увидев средневековый пейзаж, замерла, боясь выдохнуть. Именно эта реакция, которой Этьен никак не ожидал, доставила его на вершину эмоциональной гордости.
– Это ...- девушка, которую пришлось уговаривать совершить поездку в это уникальное место, не верила собственным глазам.
Они прошли оригинально подстриженные деревья, выглядевшие так, словно один конус поставили на другой, старинный бассейн и приблизились к огромному мощному каменному зданию, построенному в Средневековье и превратившемуся постепенно в комфортное жильё не без помощи династии Лефевр:
– Замок, возможно, Ордена тамплиеров? Настоящий?
– Самый что ни на есть настоящий!
– рассмеялся потомок истинной французской крови.
– Здесь ты проведёшь несколько дней...
– Это не может быть правдой!
'Не может!' - рядом с Этьеном была женщина, о которой мужчины не осмеливаются даже мечтать: светло-русые сверкающие в солнечных лучах волосы, падающие до плеч, большие изумрудные глаза той, что заставляет сердце отчаянно колотиться, пока тело в долю секунды совершает бросок по млечному пути и обратно.
***
Музыкальный багаж гостьи был размещён в светлой, благодаря дизайнеру, комнате средневекового пристанища тамплиеров. Необычно большой футляр с инструментом хозяйка не доверила никому. Как только эксклюзивное кожаное изделие на круглом столике щелкнуло замочками, его размеры стали понятны: рабочий Альт и раритетный Тенор, два брата семейства саксофонов, блестели глянцем, а рядом прятались в нишах трости, запасные мундштук и лигатура.
Разборчивая горничная Софи сразу защебетала, с одобрением поглядывая на Этьена: 'Она прелесть! Дай рассмотреть!'
Только в четверть восьмого они спустились на первый этаж. Этьен с усилием отворил массивную резную дверь в самое величественное
Из стула с высокой спинкой и подлокотниками словно храмовник, но без мантии с красным крестом, пред гостьей вырос Луи. Да, старик умеет произвести впечатление! Высокий месье с неподвижным лицом и усталыми глазами слегка наклонил голову, приветствуя гостью.
Но полтора часа тому назад отец воспротивился встрече, когда Этьен захотел по прибытию представить Еву.
Замок - родовое гнездо Лефевр - был гордостью Луи и одновременно головной болью. Трёхэтажное строение, где более тысячи квадратных метров жилой площади, дополнительные постройки, парк с ценными породами деревьев в верхней части и декоративными с геометрически-правильными формами в нижней, и много чего ещё требовали больших вложений на содержание. Отдельная статья - реставрация мебели, предметов старины и прочей утвари, бережно хранимой из столетия в столетие. Государство иногда оплачивало 50% расходов, но ...
Обязанность сорок дней в году открывать двери для туристов больше всего раздражала Луи. Он часто хитрил и допускал экскурсии в ноябре, когда жаждущих культурных зрелищ немного. Но не в этот сезон! Сейчас его одолевали киношники: для них разжигался камин, спускалась тяжёлая из золочёной бронзы люстра, открывались единственный средневековый парадный зал и спальня 19-го века.
Режиссёр со свойственным профессии упорством и беспардонностью уже третий день навязывал своё присутствие и лишал старика необходимого уединения. Потому Луи был крайне раздражен: 'Именно сейчас это очень некстати!' Всё же, как французский гражданин, он не мог препятствовать порывам общественности прикоснуться к архитектурному наследию страны. А тут ещё Этьен приехал не один! И это много значило!
– Обычно ты хранишь молчание, прилагаешь серьёзные усилия, чтобы твоя жизнь оставалась частной. А тут вдруг появляешься...
И вот момент, когда реальность и воображение Этьена, наконец, слились воедино: мадемуазель 'вздернутый нос' от волнения трепетала всем телом в сердце средневекового зала перед камином, и тени языков пламени почти касались её маленьких туфелек.
– Кто это милое дитя?
– высокий старик поправил чёрные с проседью волосы.
– Отец, знакомься, Ева!
– вздёрнутый носик принял горизонтальное положение, отчего Этьену стало смешно.
Тут же к нему метнулся быстрый зелёный взгляд, и носик 'зазнайки' в развороте к насмешнику обрёл опять приподнятое положение:'Beaut'e!'
'Beaut'e! Само очарование!' - это же повторил Луи, когда позже мадемуазель неожиданно упорхнула, а сын получил не вполне обоснованный реприманд.
***
Мадемуазель вернулась, держа в руках профессиональный Selmer Mark, и заиграла сразу на ходу, не дожидаясь, когда оба зрителя рассядутся на мебельном антиквариате.
Этьен привёз женщину, которая тоже умела произвести впечатление!