О, счастливица!
Шрифт:
А когда осмелился, Эмбер врезала ему по лицу.
– Посмотри, что ты сделал! – выкрикнула она.
При неудачной попытке облапать ноги рука Пухла чем-то зацепилась за чулки. Крабовой клешней, уныло понял он.
– Что на тебя нашло?! – И Эмбер ударила его еще раз. Она хотела, чтобы похитители поняли – она боец и любое прикосновение им дорого обойдется. Главное правило официантки: защищай свое достоинство.
Пухл опрокинул пиво, неуклюже пытаясь освободить руку.
– Я сама, – огрызнулась Эмбер.
Бод Геззер с отвращением сунул
Клешни краба прорвали дыру в чулке Эмбер.
– Вот черт, – пробормотала она. И Пухлу: – Надеюсь, ты счастлив, Ромео. – Вот такие паршивые фокусы выкидывал ее парень Тони, лапая ее промежность на людях.
Пухл велел ей успокоиться. Порылся в холодильнике в поисках нового пива. Потом развернул замшу и принялся (злобно хихикая) собирать «АР-15». Бод притворился, что ничего не заметил.
Эмбер взяла фонарь и пошла в лес переодеваться. Вышла уже в одном из камуфляжных комбинезонов Бода Геззера, «Мшистый дуб».
Пухла мгновенно обуяло уныние. Он тосковал по обрезанной футболке и блестящим шортам. Попытался представить Ким Бейсингер в виде охотника на медведей и не смог.
Зато Бодеан Геззер понял, что безнадежно одурманен трепещущим видением в пятнистом камуфляже. Его камуфляже. Добили его изящные белые кеды.
– Собрание окончено, – объявил он и тяжело сел. Эмбер, которая всерьез перепугалась, решила этого не
показывать. Она зашагала прямиком к Пухлу:
– Нам надо поговорить.
– Ща, пять сек, с винтовкой разберусь.
– Нет. Прямо сейчас.
Она взяла его за руку – за искалеченную клешней руку! – и повела в тень мангровых зарослей. Фингал был ошарашен. Девчонка что, с ума сошла?
Боду Геззеру это тоже не понравилось. Он понял, что скрежещет зубами; только женщина могла заставить его так себя вести. Не будь дураком, предостерег он себя. На похоть нет времени. И все же он не мог перестать думать о ней, о том, как комбинезон «Мшистый дуб» будет пахнуть, когда она его снимет. Или когда Пухл его сорвет – в этом случае Боду, возможно, придется вышибить ему мозги. Исключительно ради поддержания дисциплины.
Углубившись в лес на двадцать ярдов, Эмбер развернулась и направила фонарь в лицо Пухлу. Она сказала:
– Я знаю, чего ты хочешь.
– Тут не надо быть гением.
– Что ж, варианта два. Ты можешь поступить как свинья и изнасиловать меня, и я навеки возненавижу твой стояк. Или мы можем постараться узнать друг друга лучше и посмотреть, что будет дальше.
Здоровый глаз Пухла жмурился от пронзительного света, он пытался разобрать выражение ее лица. Пухл сказал:
– Я ж думал, что уже тебе по душе пришелся. В кабаке-то так и казалось.
– Давай объясню тебе кое-что: если я улыбаюсь посетителю, это еще не значит, что я хочу
Это слово шокировало Пухла до глубины души.
– А если ты меня изнасилуешь, – продолжила Эмбер, – это будет худший секс из тех, что у тебя был. Худший.
– П-почему?
– Потому что я ни мускулом не пошевелю, ни звука не издам. Буду лежать, как холодный мешок грязи, скучая до зевоты. Может, даже время засеку. – Она подняла запястье, чтобы он увидел блик от часов.
Пухл выдохнул:
– Твою бога душу… – Чувствуя, что съеживается, он теперь жалел, что не надел каких-нибудь штанов.
– Или мы можем попробовать быть друзьями, – сказала Эмбер. – Как по-твоему, справишься?
– Конечно. – В ушах у него гудело. Он хлопнул по ним.
– Мошки, – заметила Эмбер. И отогнала их.
– Спасибо.
– Так мы договорились? – Она протянула руку. Пухл взял ее. На какое-то мгновение он решил было повалить Эмбер и трахнуть прямо тут, но передумал. Ебать холодный мешок грязи – приятного мало, даже если этот мешок выглядит как кинозвезда. Он подумал: черт, проститутки хоть ведут себя так, будто им нравится.
– А какие ж тебе тогда парни по душе? – спросил он. – Твой-то дружок тоже не ахти какой вежливый.
– Иногда он перебарщивает, – сказала Эмбер.
– А чего ж ты с ним? Никак богатый?
– У него все в порядке. – Большая жирная ложь.
– Спорим, я побогаче буду, – заявил Пухл.
– Ну да, конечно.
– А насчет четырнадцати миллионов чертовых долларов что скажешь?
Фонарь выключился. В темноте он услышал слова Эмбер:
– Врешь. – Запах ее духов стал сильнее, будто она шагнула ближе.
– Нет, не вру. Четырнадцать миллионов.
– Расскажи-ка мне о них.
Между проплывающими облаками появился просвет, и несколько мгновений Пухл видел ее глаза в свете звезд. Он будто рывком вернулся в жизнь – рука с клешней сама собою поползла к паху.
Эмбер сказала:
– Может, прогуляемся завтра. Только ты и я.
– Я за. – От возбуждения у него закружилась голова. Потом Эмбер заговорила шепотом:
– Да, у меня есть для тебя кое-что. – Она взяла его неповрежденную руку – прижатую к боку, – нежно раскрыла ладонь и положила в нее что-то мягкое.
Даже в темноте Пухл понял, что это.
Ее оранжевые форменные шорты.
– Маленький символ нашей дружбы, – сказала она.
Двадцать один
После полуночи зарядил холодный дождь, шлепавший по листьям. Бодеан Геззер свернулся у шипящих углей, где и отрубился в изнеможении. Пухл растянулся на кокпите «Настояшшей любфи». К груди он прижимал форменные шорты Эмбер, пивную бутылку и тюбик полиуретанового корабельного клея, на который наткнулся, шаря под настилом. Он отгрыз пластиковый ниппель и сунул клей в бумажный пакет из магазина, оставив место для головы. Эмбер подумала, что шторм Пухла вряд ли разбудит – тот храпел как паровоз.