О себе
Шрифт:
Между прочим, это последнее обстоятельство дало повод сенатору Бору подчеркнуть свое обвинение меня в соучастии в действиях, направленных против американских войск в Сибири не только совместно с японскими войсками, но и великобританскими.
По прибытии в Канаду я вновь имел удовольствие воспользоваться радушным гостеприимством М. Е. Айвазова и многих других видных горожан Ванкувера и Торонто.
Денежные мои дела после судебных расходов и продолжительной остановки в Нью-Йорке были настолько плачевны, что я не имел возможности думать о дальнейшей поездке во Францию и был вынужден вернуться на Дальний Восток, несмотря на все трудности, которые снова ожидали меня там.
18 июня 1922 года я оставил Ванкувер, возвращаясь в Китай. 28 июня прибыл
Глава 11
Возвращение на восток
Прибытие в Китай. Новое покушение в Тяньцзине. Враждебное отношение ко мне китайских властей. Переезд в Цинанфу. Убежище в Ляошане. Переезд в Циндао. Разрешение въезда в Японию. Условия въезда. Нагасаки. Первые годы жизни в Японии. Смена министерства и облегчение условий моей жизни. Характерные особенности страны и нации Ямато. Попытки революционизации Японии. Разрушительная деятельность Коминтерна в Китае. Возобновление моих политических связей. История взаимоотношений с Чжан Цзо-линем и его преемниками. Обращение к Сук Чуан-фану и Чжан Кай-ши. Мировая обстановка и успехи Коминтерна. Пути советской политики. Ценность советских обязательств и истинных намерений Коминтерна.
Моим японским друзьям так и не удалось исхлопотать мне право жительства в Японии, и я вынужден был вернуться в Китай, не имея и там права на легальное существование. Господин Сео Эй-таро повсюду сопровождал меня, и ему пришлось пережить массу беспокойных дней в течение долгого времени, что было особенно хлопотливо, ввиду постоянного преследования меня агентами большевиков.
В Тяньцзин я вернулся в конце июля 1922 года и нелегально остановился в «Токио-отеле», где в первых числах августа мне пришлось снова пережить покушение на мою жизнь. На этот раз было совершено открытое нападение на отель. Благодаря своевременно принятым мною и г. Сео мерам нам удалось удачно вызвать наряд консульской полиции и задержать пять человек, вооруженных гранатами и револьверами. В числе задержанных оказались трое русских, из них один некто Силинский, явный большевик, один кореец из числа прислуги отеля, взятый нападавшими насильно, чтобы указать мой номер, и один американский гражданин из того сорта русских революционеров, которые эмигрировали в свое время в САСШ, спасаясь от воинской повинности. Целью нападения на гостиницу было убийство меня, как это выяснилось из показаний корейца, данных им при допросе в полиции. Тем не менее все арестованные, кроме корейца — японского подданного, были вскоре освобождены консулами и открыто высказывали намерение повторить покушение в ближайшем будущем.
В силу создавшейся обстановки, по настойчивым напоминаниям консулов, мне пришлось снова готовиться к выезду из Тяньцзина. У меня не было определенного пункта, куда бы я мог поехать, так как китайские власти связывали мое имя с вновь возникшим в Монголии движением за независимость и, считая меня ответственным за него, ожидали только подходящего случая для моего ареста.
Разрабатывая в свое время план объединенной борьбы с коммунизмом, я указывал маршалу Чжан Цзо-лину на необходимость использования стремления монголов к независимости в наших интересах, чтобы не толкнуть их в объятия агентов красной Москвы. Мой план в китайском правительстве, за исключением некоторых монархических кругов, был встречен холодно, так как Пекин рассматривал этот вопрос исключительно с точки зрения сохранения своего суверенитета, и за этим просмотрел интригу Коминтерна, который, уничтожив сопротивление белых армий в Сибири и на Дальнем Востоке, немедленно наложил свою руку на Внешнюю Монголию,
Так или иначе, но я не мог появиться на китайской территории, так же как не мог оставаться и на концессиях. Выхода как будто не было, но его надо было найти во что бы то ни стало. В конце августа я, в сопровождении неизменного господина Сео, покинул Тяньцзин, направляясь пока в Цинанфу. Там предстояло решить вопрос о дальнейшем направлении. На следующий же день после нашего прибытия в Цинанфу в японский отель, в котором мы остановились, явились двое подозрительных лиц, в одном из которых мы тотчас узнали того Силинского, который принимал участие в нападении на «Токио-отель» в Тяньцзине. Таким образом, обстановка осложнилась еще тем, что наше местопребывание было быстро обнаружено и теперь предстояло не только найти убежище, но и обмануть бдительность наблюдателей и скрыться от них так, чтобы они не могли найти нас снова.
Обсудив положение, мы решили ввести в заблуждение наших противников тем, что, сев в поезд, идущий в Циндао и взяв билеты до этого пункта, вылезти из поезда, не доезжая Циндао, и пешком отправиться в Ляошань. Предварительно мы заручились содействием одного голландца, г. П.Р., который оказал мне большую услугу, устроив разрешение владельца одной из вилл на Ляошане, германского подданного, поместиться в его даче, которая в это время года обычно пустовала. Господин Сео должен был отправиться в Циндао, там явиться к генерал-губернатору генералу Юхи и сообщить ему мое местопребывание.
Рано утром я и г. П.Р., не доезжая двух станций до Циндао, покинули поезд. Нам удалось исполнить это совершенно незаметно для наших преследователей, ибо они наблюдали за Сео, который гулял по поезду и часто посещал вагон-ресторан, в то время как я не покидал своего купе. На той станции, где нам предстояло вылезти, Сео снова увел наших преследователей, а мы тем временем незаметно отстали от поезда и пешком направились в горы. Пройдя около тридцати километров, мы к вечеру прибыли на место назначения, где меня ожидал китаец-повар и где я оставался в течение недели под видом друга хозяина. Г-н П.Р. на другое утро уехал в Циндао.
За неделю, что я прожил на этой даче, меня чуть не каждый вечер посещали главари шайки хунхузов, сконцентрировавшиеся в районе Ляошаня. В это время в их рядах уже находились специальные агенты-пропагандисты, подготовленные в Москве и командированные в Китай для выполнения заданий и поручений Коминтерна. Я с интересом беседовал с ними и узнал много нового в смысле планов и размаха работы Коминтерна в Китае.
Генерал Юхи, осведомленный г. Сео о моем пребывании в Ляошане, направил ко мне офицера жандармерии, майора Ф. с несколькими солдатами, чтобы передать мне, что генерал-губернатор, не имея возможности дать официальное разрешение на мое местопребывание в Циндао, приглашает меня приехать в город неофициально, ставя при этом условием днем не выходить из квартиры. Это условие я пунктуально выполнял в течение приблизительно месяца своей жизни в Циндао.
Но обстоятельства продолжали преследовать меня: как раз в этот период времени Япония приступила к передаче Циндао Китаю, вследствие чего мне снова пришлось думать об убежище для себя. После больших усилий моих друзей в Японии я получил наконец разрешение на проживание там и должен был законспирированно выехать на «Киу-Сиу».
Условия, на которых мне разрешалось жить в Японии, заключались в том, что я должен был совершенно отказаться от политической деятельности и не имел права выезда из Японии. Если бы я выехал оттуда, то выданное мне разрешение было бы аннулировано и я лишался права убежища в Стране восходящего солнца. Мне было также предложено избрать себе какой-нибудь псевдоним, чтобы не привлекать к себе внимания своим слишком известным на Востоке именем.