О судьбе и доблести
Шрифт:
(3) Со штурмом дело застряло: македонцы, видя, как осыпали Александра стрелами на стене и как он спрыгнул внутрь крепости, безрассудно шли на гибель от рвения и страха за своего царя. Переломав лестницы, они, как это бывает в положении безвыходном, стали придумывать всяческие средства, чтобы взойти на стену: одни забивали в стену (она была земляная) костыли и, цепляясь за них, с трудом карабкались по стене; другие становились на плечи друг другу.
(4) Каждый, взобравшись на стену, при виде лежащего царя, кидался с нее в город; все плакали и кричали. Вокруг лежащего завязалась жестокая сеча; македонцы один за другим становились перед царем, закрывая его своими щитами. В это время сломали засов, которым задвигали
Тут одни стали избивать индов и перебили всех, не пощадив ни женщин, ни детей; другие вынесли царя на его щите: было ему так худо, что сомневались, останется ли он в живых. Одни пишут, что стрелу извлек, разрезав рану, Критодем, косский врач из рода Асклепиадов, а другие, что Пердикка, телохранитель: так как врача в эту минуту не оказалось, то Александр приказал ему надрезать рану мечом и вытащить стрелу.
(2) Когда ее вытаскивали, кровь хлынула в таком количестве, что Александр опять потерял сознание, и, вследствие этого обморока, кровь у него остановилась. Много всего написано об этой болезни Александра, и молва, подхватив лживые вымыслы у тех, кто их создал, донесла их до наших дней; она не перестанет передавать эту ложь непрерывно и дальше, если только это мое сочинение не положит ей конца.
(3) Все, например, утверждают, что рану эту Александр получил у оксидраков. На самом же деле случилось это у маллов, независимого индийского племени; город, где ранили Александра, принадлежал маллам, и поразили Александра маллы. Они думали начать войну, уже соединившись с оксидраками, но Александр пошел через безводную пустыню, чтобы опередить их и не позволить этим племенам взаимно помочь друг другу.
(4) Подобным же образом все утверждают, что последняя битва с Дарием, когда Дарий обратился в бегство, конец которому положил только его арест и смерть перед самым приходом Александра, произошла при Арбелах; ей предшествовало сражение на Иссе, а первая конная битва произошла на Гранике.
(5) Конная битва была действительно при Гранике; при Иссе опять-таки было сражение с Дарием, но Арбелы отстоят от места последнего сражения между Александром и Дарием на 600 стадиев или на 500 стадиев: одни писатели дают первое, самое большое расстояние, другие – второе, самое маленькое.
Птолемей и Аристобул говорят, что эта последняя битва произошла у Гавгамел возле реки Бумела. (6) Гавгамелы же это не город, а большое селение; место это вовсе неизвестно и название его неблагозвучно. Поэтому, думаю я, Арбелы (это город) и прославили как место такого великого сражения.
Если можно представить себе, что оно произошло при Арбелах, отстоящих на таком расстоянии, то можно утверждать, что маламинская битва случилась у Коринфского перешейка, а битва при эвбейской Артемизии – у Эгины или Суния.
(7) Что касается тех, кто прикрыли Александра своими щитами, то Певкеста называют единодушно все; относительно же Леонната и Абрея– «двудольника» известия расходятся. Одни пишут, что Александра ударило по шлему бревном; он упал, так как голова у него закружилась, но затем вскочил, и тут стрела, пробив панцирь, вонзилась ему в грудь. Птолемей, сын Лага, говорит, что Александр получил
(8) Самой же большой несообразностью в этих историях об Александре я считаю следующее. Некоторые пишут, что Птолемей, сын Лага, поднялся по лестнице за Александром вместе с Певкестом и закрыл упавшего царя щитом, почему и получил прозвище «Спасителя».
Между тем сам Птолемей пишет, что он в этом сражении не участвовал, а бился в других местах и с другими варварами, предводительствуя сам войском. Да будет сделано мной это отступление: пусть узнают потомки, каких трудов стоит рассказать о великих событиях и бедствиях.
Пока Александр оставался на месте, залечив свою рану, в лагерь, откуда он выступил на маллов, пришло известие, что он умер от раны. Сначала все солдаты рыдали, передавая друг другу этот слух.
Когда плач утих, всеми овладело чувство растерянности и беспомощности: (2) кто поведет войско? (многие военачальники пользовались, по-видимому, одинаковым уважением и у самого Александра, и у македонцев); останутся ли они в живых на своем пути домой, когда кругом них столько воинственных племен, готовых преградить им путь? одни из них вовсе не покорились и готовы мужественно отстаивать свою свободу, а другие восстанут: Александра ведь бояться уже нечего.
Реки, лежащие на их пути, показались им непереходимыми: без Александра все представлялось безвыходным и неодолимым. (3) Когда же пришло известие, что Александр жив, они едва допустили, что это возможно; тому, что он выживет, не верили. Когда от него пришло письмо, что он довольно скоро прибудет в лагерь, то большинство от великого страха не поверило и этому: предполагали, что это выдумка телохранителей и стратегов.
Александр, обдумав эти известия и боясь, как бы среди солдат не начались волнения, велел, только что оправившись, везти себя к берегам Гидраота (лагерь находился при слиянии Гидраота и Акесина; войском здесь командовал Гефестион, а флотом Неарх). Когда судно, на котором находился царь, приблизилось к лагерю, Александр велел убрать, чтобы его все видели, палатку с кормы.
(2) Солдаты еще не верили, думая, что везут тело Александра. Наконец, судно пристало к берегу, и он протянул руку к толпе. Поднялся крик; одни воздевали руки к небу, другие протягивали их к Александру. От неожиданности у многих текли невольные слезы. Когда Александр вышел на берег, щитоносцы принесли ему кровать; он потребовал себе коня.
(3) Когда его увидели опять верхом на коне, по всему войску пошел такой шум, что откликнулись эхом и берега, и соседние леса. Подъехав к палатке, он сошел с коня, чтобы увидели, что он держится на ногах. Солдаты подходили к нему со всех сторон; касались его рук, обнимали колени, трогали самую одежду; некоторые только смотрели, стоя неподалеку, и уходили, благославляя его. Его осыпали лентами и цветами, которые есть в это время в Индии.
(4) Неарх рассказывает, что Александра сердили друзья, бранившие его за то, что он лично ввязывается в сражение: сражаться – это дело солдата, а не полководца. Мне кажется, что Александр сердился на эти речи, сознавая их справедливость; он понимал, что заслуживает порицания.
И все-таки он не мог совладать с собой (так иные уступают зову наслаждений) и бросался в гущу боя: до того разгоралось у него сердце и так хотелось ему прославиться.
Неарх говорит, что какой-то пожилой беотиец (имени его он не называет), узнав, что Александра и рассердили и огорчили упреки друзей, подошел к нему и сказал на беотийском наречии: «Александр! действовать – дело мужей», – и он привел один ямбический стих, смысл которого таков: кто действует, тот должен и терпеть. Человек этот сразу же приобрел добрую славу и был и в дальнейшем среди близких Александру людей.