Оазис
Шрифт:
Он какое-то время молчал, глядя на меня не то с удивлением, не то с подозрением. Я втянула голову в плечи, но не смела повторить попытку уйти. Наконец, гость подал голос, но обратился не ко мне, а к одной из пробегавших мимо официанток:
– Девочка, будь добра, принеси фруктовую корзину. И какого-нибудь лимонада.
Официантка умчалась выполнять заказ, а Доннел обернулся ко мне.
– Раз уж ты сидишь за моим столом, будет невежливо не угостить тебя чем-нибудь, – объяснил он, поднимая высокий бокал с каким-то сложным пузырящимся коктейлем. – А пока перекусываешь, у тебя будет время вспомнить остальное, что ты забыла мне рассказать.
– Ничего! –
– Угу, – Доннел отпил из бокала. – То есть, ты просто из всех имён вспомнила и назвала моё? И как раз перед этим твоя подруга говорила обо мне?
– Да, – я старалась смотреть прямо в глаза Доннелу, в его чёрные, чуть прищуренные, внимательные глаза. Глаза, которые, несмотря на сеточку обрамляющих их морщинок, можно было бы назвать красивыми, если бы не этот холодный цепкий взгляд.
– Хорошо, – медленно молвил он. – А скажи-ка мне вот ещё что, Дайника. Всё, что рассказывал про тебя ведущий перед дебютом… ну там, тайга, побег от полиции, бродяжничество – это правда?
От неожиданной смены темы я растерялась. Но ответила почти сразу и, помня указание голоса-без-слов, ответила правду.
– Не совсем. Я действительно из свободного поселения, но меня забрали оттуда уже давно, и несколько лет я жила в коррекционном приюте. Убежала из приюта, а не из полиции.
Цепкий взгляд Доннела смягчился, веки опустились, снимая меня с крючка, губы дрогнули в намёке на улыбку.
– Что ж. В этом ты не обманула, хотя наверняка знаешь, что за отступление от своей легенды девушек здесь по головке не гладят. Будем считать, что и до этого говорила правду. Может ведь быть так, что ты просто везучий человечек.
Подошла официантка, принялась выставлять на стол затейливо нарезанные фрукты и высокие стаканы с чем-то ядовито-зелёным, тем самым дав мне время на обдумывание последних слов Доннела. Везучий человечек? Что он хотел этим сказать? В чём мне повезло?
– Ешь, – гость пододвинул мне заказ. – Ешь и слушай внимательно.
Я повиновалась, ухватила с тарелки дольку ананаса и, не чувствуя вкуса, сунула в рот, сама обратившись в слух.
– Говоришь, Ховрин улыбался, узнав, что я решил тебя купить? – Доннел жестом велел мне не отвечать и продолжил. – Да, надо думать, ты его очень обрадовала. Видишь ли, так получилось, что в прошлом мы несколько раз серьёзно перешли друг другу дорогу. Вот только последнее слово осталось за мной, и с тех пор эта Ховронья жаждет поквитаться. Идти на открытый конфликт у него кишка тонка, но вот нагадить исподтишка – всегда пожалуйста. Да только я слишком осторожен, чтобы дать ему такую возможность. Был осторожен, как он думает. До сегодняшнего дня.
Доннел внезапно поднял свой бокал и с ядовитой улыбкой отсалютовал им в пространство, в другой конец зала. Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, кому именно адресовался этот жест, но я всё-таки оглянулась. Ховрин исподлобья смотрел в нашу сторону, и на этот раз на его лоснящемся лице не было и тени усмешки.
– Во, надулся, как сыч, – довольно заметил Доннел, отпивая из бокала. – Так вот, лесная малышка, когда ты сообщила ему, что я положил на тебя глаз, этот кретин явно решил, что заполучил отличный шанс хоть как-то мне насолить. И теперь он задницу порвёт, но перебьёт любую цену за тебя на аукционе. Ведь идиот будет думать, что это моя цена. А уж как ты окажешься в его руках, то тут и отыграется за всё. И наверняка постарается, чтобы я как-нибудь узнал о том, что он с тобой вытворяет.
Очередной ломтик ананаса встал у меня поперёк горла. Я закашлялась, схватила стакан с лимонадом, принялась пить, проливая на себя. Ужас, который я испытала, услышав последние слова Доннела и поняв, в какую ловушку загнала сама себя, был сравним разве что с неотразимым прыжком мощного собачьего тела, сбившего меня на землю, во власть безжалостных клыков…
– Ну-ну, – я почувствовала, как кто-то хлопает меня по спине и, подняв глаза, увидела Доннела, успевшего оказаться с моей стороны стола. Он мягко отобрал у меня полуразлитый стакан, подал салфетку. – Успокойся, я же не договорил.
Терпеливо дождавшись, когда я перестану кашлять и по возможности оботру пролитый на себя лимонад, Доннел доверительно сообщил:
– Эта надутая свинья, конечно, считает, что у него появилась возможность мне подгадить, обойти на прямой, оставить в дураках. Но разве я могу допустить, чтобы Ховрин ходил и думал, будто ему это удалось? Нет, наоборот, это я снова отымею его. Я куплю тебя, лесная малышка. Пусть Ховронья умоется.
Я уставилась на него, не смея поверить в услышанное. Наверное, нужно было поблагодарить Доннела, и поблагодарить как следует, но меня хватило только на слабую улыбку. А Доннел вдруг подмигнул и улыбнулся мне в ответ. Улыбнулся так, что его лицо утратило свою жесткость, стало весёлым и озорным, почти мальчишеским.
Глава 14
Хозяин.
Эта ночь показалась бы мне бесконечной, не будь в ней чудесного известия о моём спасении от ужасного Ховрина. Когда я поняла, что больше мне не угрожает его общество в течение долгих и, несомненно, мучительных часов, а то и дней, то забыла об усталости. Даже администратор Игнат похвалил меня за расторопность в работе. Я порхала с подносом по залу, улыбалась гостям, сыпала вокруг бесчисленные "спасибо" и "пожалуйста" и, возможно, благодаря своему счастливому виду заработала неплохие чаевые.
Мы с Ральфом Доннелом заговорщически переглядывались каждый раз, когда я проходила вблизи его столика, что не укрылось от Ховрина, судя по его мрачному виду. Ховрин довольно скоро покинул ресторан, а его насупленные брови и резкая походка подсказали мне, что он по-прежнему твёрд в своём решении заполучить меня назло Доннелу, уж не знаю, что между ними в своё время произошло. Я даже на миг встревожилась, но сразу напомнила себе слова Ральфа, сказанные на прощание: "Считай, что аукцион уже закрыт, и ни о чём не беспокойся". Это помогло успокоиться и снова, как ни в чём не бывало, закружиться по залу, излучая радушие.
Смена закончилась в шесть утра, в четверти седьмого я была дома и, не утруждая себя походом в душ, рухнула на постель, продолжая глупо улыбаться. Яринка, бывшая сегодня выходной и приоткрывшая один глаз при моём появлении, поинтересовалась: чем я так довольна? Но уснула, не дождавшись ответа. Уснула и я.
А разбудил меня (показалось, что почти сразу) тревожный голос Аллы:
– Дайка, проснись! Просыпайся, тебя Ирэн хочет видеть!
Я открыла глаза, непонимающе заморгала. Судя по заливающему номер солнечному свету, было уже позднее утро, но я совершенно не чувствовала себя отдохнувшей. Всё тело ныло, словно вчера я участвовала в забеге на выносливость, а в голове толкалась тупая боль.