Оазисы
Шрифт:
Сколько продолжалось бесцельное плавание на грани сна и реальности, Алан сказать бы затруднился, но придя, наконец-то, в себя, он обнаружил, что лежит на открытой веранде какой-то старой лачуги, а черное небо полно звезд. Рядом кто-то проворчал басом:
— Алан очухался… Интересно, чем это его приложили?
Голова у Алана кружилась. Он с трудом приподнялся, оперся на локоть и замер от отвратительного чувства, что пол под ним встает на дыбы. Под навесом тускло горели бумажные светильники, и в их свете просматривалось прямоугольное пространство веранды,
— Где она? Где Кассия? — хрипло спросил он, пытаясь найти взгляд Матиаса. В полумраке сделать это было сложно.
— У старикашки, — ответил Матиас. — Они держат ее внутри дома.
Алан замычал и вскочил на ноги. Выпрямиться не получилось, что-то с силой дернуло его на пояс, и он повалился обратно на соломенный матрас. Тонкая и скользкая на ощупь веревка обвивала его за пояс и приковывала к стальному крюку в полу у стены. Длины веревки не доставало, чтобы выпрямиться. Алан сообразил, почему позы друзей показались ему странными: они должны были сидеть возле своих крюков у стены, а лечь, выпрямившись, мог только один из них. Алан схватился за шпагу — ее не было. У него забрали оружие.
— Не дергайся, братишка, — сказал Димитрий. — Мы уже пробовали. Веревку не разорвать, не протереть, не прокусить. Эти проклятые зэн-секайцы умеют плести веревки.
— Что им он нее надо?! — вскричал Алан.
— Ты, парень, совсем сдурел, как эта девчонка появилась среди нас, — прорычал Димитрий. — Надо говорить: “Что им от нас надо?” Мы все в одной упряжке, сечешь?
Алана посетило сильнейшее желание ударить Димитрия прямо по бородатой физиономии. Понадобилась вся сила воли, чтобы подавить это желание. Димитрий был, в конце концов, прав.
— У нас не было шансов, — спокойно сказал Матиас. Алан подумал, что спокойствие напускное. — Они дерутся как боги войны.
— Рыцари Дебрей дрались так же, — прохрипел Алан.
Матиас покачал головой.
— Сомневаюсь, что это они. Рыцари Дебрей были Пилигримами, а эти — Оседлые.
Алан уселся со скрещенными ногами, как Тэн, который сидел с закрытыми глазами, словно воплощенная невозмутимость. Происходящее его будто бы не касалось.
Головокружение у Алана, кажется, прекратилась, хотя слабость осталась. Действительно, чем его приложили? Он помнил лишь легкое прикосновение к шее. Он потрогал шею; ни шея, ни другая часть тела не болели.
— Люди в черном разоружили нас и посадили сюда, как слепых щенков, — рассказал Матиас. — Кассию тот дед увел в дом. Никаких звуков мы не слышали.
— Каких еще звуков? — набычился Алан.
Димитрий вдруг загоготал и издал несколько звуков страсти и похоти, сопровождая их недвусмысленными движениями. В его исполнении пантомима выглядела омерзительно. Даже у Тэна задергалось закрытое веко.
— Вообще-то я подумал, что ее будут пытать, — пояснил Матиас. — Но вроде бы обошлось. Наверное, дед — джентльмен и предложил Кассии… более комфортные условия.
Димитрий снова разразился смехом.
Алан дотянулся до него сапогом и ударил по бедру.
— Заткнись!
Димитрий вскочил с неожиданной для его громоздкой комплекции легкостью. Веревка не позволила выпрямиться, и бородатый Пилигрим застыл на полусогнутых ногах, являя собой зрелище одновременно страшное и комичное.
— Я сам тебя сейчас заткну, щенок!
— Закрой рот или… — начал Алан, тоже вскочив и стоя на полусогнутых. Кровь стучала в груди и висках.
— Или что? — заорал Димитрий. — Убьешь меня, да? Из-за девки? Ты же, салага, вырос рядом со мной, Эмилем и другими, а стоило этой стерве покрутить задницей, и ты расстался с остатками разума! От этих бешеных дикарей она отобьется, не сомневайся, я-то помню, как она заехала мне локтем! А не отобьется — так хоть кто-то научит ее, как правильно вести себя с мужчинами.
— Димитрий, прекрати, — сказал Матиас, не поднимаясь.
Тэн открыл глаза, но не сменил позы.
— Кто тебе сказал, что ты мужчина? — тихо произнес Алан. — Ты до сих пор помнишь, как она заехала тебе локтем за то, что ты лапал ее!
— Ах, вот как? — прошипел Димитрий. — Значит, ты у нас заделался настоящим мужиком, а остальных ни во что не ставишь? Как выберемся из этой заварушки, мы с тобой поговорим по-другому.
— Договорились, — сказал Алан, кипя от злости.
— Да что с вами такое…
Договорить Матиасу не дала невысокая и тоненькая девушка, завернутая в белый, украшенный цветами лотоса, халат, что появилась из дома. Она отодвинула дверь, почему-то сидя на коленках, потом подняла с пола поднос с чашками и дощечками, на которых лежала какая-то еда, и переместилась через порог. Ее черные блестящие волосы были уложены в высокую прическу, из которой торчали деревянные спицы.
Она снова опустилась на колени, аккуратно подоткнув под них полы халата, и поставила поднос между Пилигримами.
— Кусати, — сказала она тонким, нежным голоском. Очевидно, так в ее устах звучало слово “кушать”.
Димитрий воззрился на нее, борода раздвинулась в широкой улыбке.
— Скажи-ка, детка, что вашим мужикам от нас надо? Мы ведь вам ничего не сделали! Как-то вы невежливо поступаете с гостями.
Девушка улыбнулась, ее черные глаза блестели, как две смородины.
— Кусати, — повторила она певуче. — Говоричи потом.
— Да когда “потом”? Эй! — Димитрий схватил повернувшуюся, чтобы уйти, девушку за широкий рукав.
В следующую секунду произошло нечто удивительное. Девушка развернулась, перехватив руку Димитрия, который скривился и осел на пол. Стройная нога девушки описала быстрый, как взмах крыла бабочки, полукруг и придавила лицо Димитрия к полу. При этом девушка не выпускала вывернутую руку Димитрия.
— Я сказара “кусати, говоричи потом”, — внушительно повторила она, не переставая улыбаться. — Хоросё понимара?
— Да-да, я хорошо понял! — прохрипел Димитрий из-под ее маленькой ступни.