Оазисы
Шрифт:
— Если так подумать, брови совсем не его, — сказал Алан. — И подбородок тоже не его.
— Брови и подбородок от матери, — отрезал Димитрий.
— У нас нет доказательств.
— Но всё же…
— И чего ты хочешь? — перебил его Алан. — Рассказать Матиасу, что его сын — про которого он знать не знал — работает в подземельях Либеры лишенный воли? Ты хочешь, чтобы Матиас потерял покой? Чтобы выкрал безвольного сына и увез в Дебри? Чтобы этот сын запрягал ему коня и собирал валежник, потому что только на это и годен этот несчастный раб?
Димитрий оторопел.
— Да
Алан отвернулся от него. В памяти всплыл рассказ Эмиля об Оазисе Индренис, о попытках осесть и сыне, который родился неспособным ходить по Дебрям.
— Мы не знаем точно, его ли это сын или нет, — спокойно произнес он. — Зато я точно могу сказать, что Матиасу будет об этом неприятно узнать. Поэтому у нас нет права сообщать ему об этом.
— Ты прав, я согласен.
Алан посмотрел на прекрасную и хрупкую Ви, на ее загорелые плечи, мокрое платье и белые волосы.
“Виолетта! — хотелось ему сказать. — Обещай мне, что если ты родишь от меня ребенка и этот ребенок не пройдет Селекцион первого уровня, ты не отдашь его в подземелья! Не позволишь поставить на нем Клеймо! Ты скажешь об этом мне, когда я приеду через девять месяцев или даже раньше. Я заберу младенца с собой, чего бы мне этого не стоило”.
Но он ничего из этого не сказал. Он вспомнил о своей первостепенной цели.
— Кто их контролирует? — спросил он у Ви. — Мне нужны имена сбежавших.
— Боюсь, это невозможно. У Клейменых нет имен, только номера, и, насколько мне известно, никто не ведет учет сбежавших.
— Тварь раздери! Мы ничего не узнали о прошлом Рыцаря помимо того, что он — бывший раб с Клеймом на лбу. Осаму сбежал из каравана Кровака на полпути к Амазонии, туда нам и стоило идти с самого начала, а мы потратили время…
— Но-но, — оборвал его Димитрий. — Мы вовсе не потратили зря время, юный Алан! Мы узнали, что этот монстр — беглый раб, а это ребята озлобленные и опасные. К тому же он — настоящий Пилигрим и владеет смертельными умениями синоби Зэн Секай. У него нет настоящего имени, и всё его детство прошло в подземельях… Ну и конечно, лично я еще никогда с такой пользой не проводил время!
Он хохотнул. Видимо, его все-таки мало волновали последствия подобного полезного проведения времени — последствия наподобие того, что работает сейчас на ткацком станке где-то в глубине скалы.
— Не имеет имени… — пробормотал Алан. — Рафу подарила ему имя, но оно, возможно, ему не нравилось… Не удивлюсь, если он подыскивал себе наиболее благозвучное имя… Поэтому он назвал мое имя красивым, будто это важно для него…
Они отправились в обратный путь. На сей раз Алан не любовался красотами пейзажа, несмотря на раздражающе яркие краски, что всюду лезли на глаза. Он задумчиво брел следом за Ви и Димитрием, думая о том, что название “Либера” — свобода — глубоко неправильное. Свобода не для всех не есть свобода в полноценном понимании этого слова. Свобода, основанная на рабстве, — великий обман и лицемерие.
А еще он думал, что, как это ни парадоксально, он начинает понимать Рыцаря Дебрей, его ненависть и желание насильно даровать всем свободу.
Глава 12.
— Ах, это были потрясающие дни и ночи! — разглагольствовал Димитрий, покачиваясь на коне. — Оказывается, Прислужниц обучают искусству любви, и я поставил моей девочке Тессе высший балл! Я — добрый экзаменатор!
Четверо Пилигримов трусцой скакали на своих лошадях по едва заметной тропе вдоль берега моря. Жаркий день только начинался, с моря тянул умеренный влажный бриз, на волнах подскакивали белые чайки, и их заунывные крики заглушали однообразный шум ветра. Либера с ее разноцветными крышами, террасами, садами, водопадами и дымкой горячих источников таяла в мареве далеко позади. Впереди холмистая равнина полого поднималась от моря к горному кряжу.
— Запоминай хорошенько эти дни и ночи, — ядовито проговорил Тэн. — Теперь ты не быть никакой экзаменатор целое поколение!
— Дружище Тэн, — благостно парировал Димитрий, — подобное завистливое настроение пагубно влияет на печень и мешает выходу желчи…
Матиас громко хмыкнул, но в их пикировку не вмешался. Алан старался пореже смотреть на него.
— Алан, всё в порядке? — спросил Матиас, заметив необычную молчаливость друга. — Тебе не понравилось в Либере?
— Нет, всё хорошо! — Алан натужно улыбнулся.
Матиас проницательно вглядывался в него.
— Уверен?
— Да брось, Матиас! — встрял Димитрий, который, конечно, понял, что к чему. — Алан в полном порядке и восторге от Либеры!
— Да, Димитрий прав, я в порядке.
— Я вас не узнаю, — с улыбкой сказал Матиас. — То вы деретесь друг с другом, то вступаетесь друг за друга… Отдых в Оазисе сблизил вас…
— Наверное, они познавать искусство любви друг на дружка, — съязвил Тэн.
Димитрий замахнулся на него плеткой, но не ударил. Тэн сделал вид, что достает из колчана за спиной стрелу и выпускает ее в Димитрия.
— С ней всё хорошо, — тихо произнес Матиас, обращаясь к Алану. — Стефан не даст ее в обиду.
— Ты о Кассии? — изумился Алан. Ну конечно, Матиас отнес подавленное настроение молодого человека к расставанию с любимой. Он поспешно сказал: — Э-э… да, я знаю, что она в безопасности. Она — Пилигрим, а значит, не просто женщина. Но проблема в том, что и она имеет право выбирать. А в караване Кровака выбор есть.
Он ни за что не признался бы в этом, если б не стремление отвлечь внимание Матиаса от Либеры с ее тайнами.
Матиас серьезно кивнул.
— Ты должен быть решительнее… Извини, что поучаю, но это в твоих интересах. Просто объяснись с ней, как с равным партнером. Она поймет. Она сильная девушка. Просто представь, что она — такой же человек, как я. Что она в какой-то степени мужчина.
Алан покосился на Матиаса. Несмотря на неудовольствие от непрошенных поучений, он был вынужден признать, что зерно истины в словах Матиаса есть. Действительно, а что если поговорить с Кассией как с мужчиной? В том смысле, что не пытаться ухаживать, а прямо предложить стать мужем и женой? Как она отреагирует на это? Она ведь сторонница равноправия между полами, и ей симпатична идея матриархата!