Об агрессии
Шрифт:
г) Высказывание мыслей и желаний агрессивного характера, проклятий;
д) Оскорбления, упреки обвинения;
е) Угрозы, вымогательства, принуждения.
Кроме того простой крик – часто носит агрессивный характер.
Прямая агрессия направлена против жертвы. При косвенной агрессии – жертва не присутствует, но против нее или группы людей, которые ее окружают, распространяется клевета. Агрессия может проявляться у отдельных индивидов или в группе в разных формах: ярко выраженной – драчливость, грубость, задиристость; в скрытой форме – недоброжелательность, озлобленность.
Существует мнение, что когда человек не чувствует себя
–Ярость, вспышка гнева;
–Гнев
–Полная пассивность, страх;
–Сознательный уход от деятельности;
–Скука;
–Депрессия – длительно подавленный гнев;
–Сарказм, грубые шутки, унижение другого;
–Эгоцентризм, гордыня.
Таким образом, агрессия, в какой бы форме она не проявлялась, представляет такой способ поведения, направленный на причинение вреда другому живому существу, не желающему с собой такого обращения.
Проблемы насилия, агрессии стали объектом исследования многих теоретических направлений. Следует отметить, что ни одна из этих теорий не может дать полные и всеобъемлющие ответы на эти вопросы, но позволяет изучить и объяснить определенный аспект проблемы.
Проявление агрессии у людей бесконечны и многообразны, А. Басс выделил три основных шкалы, в которых можно описать агрессивные действия: [10].
физическая – вербальная;
активная – пассивная;
прямая – непрямая.
Глава 2. Психоаналитическая точка зрения на природу агрессии и аутоагрессии
Представления З.Фрейда об агрессии
Исследование феномена агрессии и аутоагрессии за рубежом проводилось в основном психологами психоаналитической школы.
Они считают, что агрессия и аутоагрессивный синдром не просто является той или иной частью психического расстройства, а неотъемлемой его частью и нередко оказывает собственное воздействие на структуру и течение основного заболевания. Влияние агрессии и аутоагрессивных феноменов на течение ведущего заболевания может быть неоднородным: условно -негативным, условно – нейтральным, условно – позитивным.
Так З.Фрейд пишет: «…Положение о существовании влечения к Самосохранению, которое мы приписываем каждому живому существу, состоит в заметном противоречии с утверждением, что вся жизнь влечений направлена на достижение смерти. Рассматриваемые в этом свете влечения к самосохранению, к власти и самоутверждению теоретически сильно ограничиваются; они являются частными влечениями, предназначенными к тому, чтобы обеспечить организму собственный путь к смерти и избежать всех других возможностей возвращения к неорганическому состоянию, кроме имманентных ему. Таким образом, отпадает загадочное стремление организма, как будто не стоящее ни в какой связи ни с чем, самоутвердиться во что бы то ни стало. Остается признать, что организм хочет умереть только по-своему и эти «сторожа жизни» были первоначально слугами смерти. К этому присоединяется парадоксальное утверждение, что живой организм противится самым энергичным образом опасностям, которые не могли помочь ему достичь своей цели самым коротким путем (так сказать, коротким замыканием), но это поведение характеризует только примитивные формы влечений – в противоположность разумным стремлениям организма.»[11].
Об аутоагрессии З.Фрейд замечает:
Нет сомнения, что что-то в них противится выздоровлению, что его приближения боятся так, как боятся опасности. Говорят, что у таких лиц преобладает не воля к выздоровлению, а потребность болезни. Если анализировать это сопротивление обычным образом, исключить из него упрямое отношение к врачу и фиксацию на формах хода болезни, то все же большая часть еще остается и оказывается сильнейшим препятствием для выздоровления; это препятствие сильнее, чем нам уже известная нарцистическая недоступность, негативная установка по отношению к врачу или нежелание расстаться с болезнью. В конце концов, мы приходим к убеждению, что корень надо искать, так сказать, в «моральном» факторе – в чувстве вины, которое находит удовлетворение в болезни и не хочет отрешиться от наказания в виде страданий. На этом малоутешительном объяснении можно окончательно остановиться. Но это чувство вины у больного молчит, оно не говорит ему, что он не виновен, а больнен. Это чувство вины проявляется лишь в виде трудно редуцируемого сопротивления собственному исцелению. Кроме того, особенно трудно убедить больного, что это и есть мотив, почему его болезнь продолжается; он будет держаться более понятного объяснения – что психоанализ не то средство, которое могло бы ему помочь.
Описанное здесь соответствует наиболее крайним случаям, но может в меньшем масштабе быть принято во внимание для очень многих, возможно, для всех более тяжких случаев невроза. Более того,– может быть, именно этот фактор – поведение «Идеала Я», решающим образом определяет степень невротического заболевания. Поэтому мы не уклонимся от некоторых дальнейших замечаний о проявлении чувства вины при различных условиях».
Далее Фрейд продолжает: «Вопрос, ответ на который мы отложили, гласит: как это происходит, что «Сверх-Я», в основном, проявляет себя как чувство вины (лучше – как критика: чувство вины есть соответствующее этой критике восприятие в «Я») и при этом развивает по отношению к «Я» такую исключительную жестокость и строгость? Если мы обратимся сначала к меланхолии, то найдем, что могучее «Сверх-Я», захватившее сознание, неистовствует против «Я» с такой беспощадной яростью, как будто бы присвоив себе весь имеющийся в индивиде садизм. Согласно нашему пониманию садизма, мы сказали бы, что в «Сверх-Я» отложился разрушительный компонент, обратившись против «Я». То, что теперь господствует в «Сверх-Я», является как бы чистой культурой инстинкта смерти, и действительно ему довольно часто удается довести «Я» до смерти, если только оно до того не защитится от своего тирана обращением в манию.
Конец ознакомительного фрагмента.