Объект его страсти
Шрифт:
— Так скажи мне, дорогая. Ты мне лгала, когда мы были в школе, или лгала прошлой ночью? Ты девственница? — он смотри на мои губы, и я возбуждаюсь. Не хочу отвечать на его вопрос, но твердость его тела действует убеждающе. Черт меня побери, что оказалась в таком положении.
— Тогда, — говорю я, в попытке освободится, но он не двигается с места.
— Итак, ни один мужчина не испытал удовольствие поиметь тебя? — его хватка становится тверже, но не причиняет боли.
— Нет, — я снова пытаюсь вырваться, но безуспешно.
— Какого черта ты солгала мне? Ты разбила мое сердце, — он пятится
О. Мой. Чертов. Бог. Он назвал меня сейчас, как раньше. И я не думаю, что он осознает это сейчас. Сейчас в его глазах безошибочно читается боль, но она исчезает в мгновение ока. Я знаю, мне нужно дать ему какое-то объяснение. Этот момент был неизбежен с того мгновения, когда наши пути вновь пересеклись. Он не готов ко всей правде сейчас, а я не могу с ним этим поделиться.
— Лэндон. Со всем, что произошло с моей матерью, я не могла быть в отношениях. Я знала, что была вероятность того, что нам придется переехать, если ее примут на клинические испытания, и мне нужно было, чтобы ты был свободен от меня. Свободен, чтобы встретить новых людей. Я знала только единственный способ, чтобы ты оставил меня, и это была ненависть, — слеза скользит по моей щеке, пока я возвращаюсь назад в тот день, когда разрушила нас обоих.
— Чушь, — вскрикивает Лэндон, и я подпрыгиваю. — Ты была слишком эгоистичной и думала только о себе. Все могло быть не так. Я любил тебя. Мы могли бы встречаться на расстоянии. Я бы сделал все необходимое. Мне не нужен был кто-то еще. Знала ли ты, насколько дерьмовым был оставшийся год из-за тебя? Я чуть было не пролетел с футбольной стипендией в университете, потому что пытался заглушить боль выпивкой и траханьем. Мои оценки упали, но меня не волновало это дерьмо. Мне потребовалось врезаться на машине в дерево, чтобы окончательно очнуться после этого дерьма.
Сейчас мои слезы текут без остановки. Я и понятия не имела, как сильно он страдал, после того как ушла от него. Я полностью замкнулась и ушла в себя, но у меня была Пейтон, которая вытащила меня из моей раковины. Больно слышать, что я причинила ему столько боли, и он чуть было не погиб в автокатастрофе.
— Мне жаль, — прохрипела я. — Я и понятия не имела. Клянусь, я хотела только избавить тебя от себя, — не могу так больше. Если он узнает правду, он будет еще более опустошенным. Я пробегаю мимо него, и сейчас он не стоит на моем пути. Когда благополучно добираюсь до своей комнаты, я реву, пока опять не проваливаюсь в сон.
Тихий стук в дверь заставляет меня подскочить. Дезориентированная во времени, хватаю свой телефон, когда Пейтон заходит внутрь. Она зажигает свет, и я моргаю несколько раз, чтобы привыкнуть к внезапному свету.
— Обед готов. Или сперва ты хочешь принять душ?
— Ты только вышла из ванной? — спрашиваю я с удивлением. Смотрю на телефон и обнаруживаю, что прошло несколько часов.
— Нет. Жизель сказала мне, что предупредила тебя. Она немного преувеличивает о том, сколько я провожу времени в ванной, — усмехается она. — Во всяком случае, я пришла сказать тебе, что ванная освободилась час назад, а ты спала. Я
— Хорошо, но я не смогу поесть, не приняв быстренько душ, — я просыпаюсь, хватаю свою старую футболку и спортивные шорты вместе с нижним бельем и быстро прохожу мимо Пейтон. Надеюсь, что они начнут есть без меня. Но когда выхожу, то вижу, что Лэндон ставит тарелки на стол. Пейтон и Жизель уже ждут.
— Ух ты. Это действительно приготовил ты? — я смотрю на Лэндона с восторгом. Еда выглядит слишком хорошо, чтобы ее есть. Я знаю, что его папа шеф-повар, но понятия не имела, что у него тоже есть этот талант.
— Конечно, я, — говорит он с гордостью. Он занимает место напротив меня с улыбкой на лице. Это первый раз, когда он улыбается, глядя на меня.
— Понятия не имела, что ты можешь так готовить, — улыбка сползает на секунду с его лица, и я понимаю свою ошибку. Это мой первый намек на наше знакомство.
— Ну, как ты могла? Попробуй. Обещаю, это вкуснее, чем кажется. Это жареный на гриле морской окунь вместе с пряным индийским салатом из помидоров. Лучше всего есть с белым сухим вином. Думаю, тебе понравится Pouilly Fume, — я до сих пор не отошла от похмелья после прошлой ночи и алкоголь последнее, что хочу видеть, но я вижу его попытку быть вежливым, поэтому решаю побаловать себя. Кроме того, девочки жалуются. Они уже пришли в норму как истинные профи.
— Хмм, ты сексуальный и гений на кухне. Ты будешь чертовски отличным мужем когда-нибудь, — сказала Пейтон и подмигнула Жизель. Я чуть не поперхнулась вином, которое только что глотнула.
— Ты в порядке? — спрашивает Жизель. Она нахмурила брови, искренне беспокоясь.
— Да, я в порядке. Вино попало не в то горло, — отвечаю ей. Смотрю на Лэндона, а на его красивом лице расплылась тупая огромная ухмылка. Ублюдок наслаждается моим неудобством.
— Может быть, в один прекрасный день, — отвечает Жизель на комментарий Пейтон. Беру кусок окуня, чтобы не быть втянутой в беседу и — о, Боже! — я чувствую привкус розмарина на моем языке. Мои глаза закрываются сами собой, и я не могу сдержать блаженный стон.
— У тебя был оргазм от еды? — поддразнивает Пейтон. Я киваю утвердительно.
— Ну что ж, в конце концов, хоть какой-то тип оргазма ты испытала, — говорит Жизель, присоединяясь к поддразниваниям. — Я знаю, что ты девственница, но был ли у тебя когда-нибудь оргазм?
Мои глаза широко распахиваются. Окей, момент разрушен.
Я украдкой смотрю на Лэндона, но он смотрит в сторону, делая вид, что не обращает внимания на разговор. Жизель смотрит на меня, смотрящую на Лэндона, и неправильно понимает заминку в ответе.
— Все нормально. Тор не против. Он не возражает против девичьих разговоров. Пейтон и я постоянно обсуждаем все перед ним.
Алле?! Разве она не помнит его скептицизм, после того как я призналась, что девственница? Почему она возвращается к этому неловкому разговору снова?
— Дай ей время привыкнуть к вам двоим, Жизель. Ты не можешь ожидать, что она будет чувствовать себя комфортно с вами спустя всего два дня, — вмешивается Пейтон. Я благодарна ей за это, потому что просто не могу ничего сказать. Она не знает меня настолько хорошо, чтобы рассказывать ей такие личные вещи.