Обещание горца

Хауэлл Ханна

– Ее родители – жестокие и бессердечные негодяи, – сказала Мэлди, размазывая по щекам слезы.

– Да, – подтвердил Эрик, – они сделали Бетию тенью ее сестры.

– Хуже. Ее сначала поставили в тень Сорчи, а затем постоянно напоминали, что недостойна и этого. А Сорча, единоутробная сестра, единственный в мире по-настоящему близкий человек, не пошевелила и пальцем, чтобы что-то изменить.

Эрик вздохнул:

– Я думаю, Бетия наконец поняла это. Она сильная и куда больше уверена в себе, чем можно было предположить. Но думаю, эти раны не скоро

затянутся.

– Это так, но то, что рядом с ней такой прекрасный парень, как ты, должно помочь. – Мэлди слабо улыбнулась. – Вы, Мюрреи, как бальзам для бедных раненых птичек, разве не так?

– Может быть, мы просто достаточно мудры, чтобы разглядеть, как они прекрасны, когда оправятся?

Мэлди улыбнулась, подошла к Эрику и поцеловала его.

– Пойду свернусь калачиком рядом со своим великаном и отдохну немного. Разбуди меня, если что. И, – она указала на поднос с едой, принесенной Гризеллой накануне, – обязательно съешь что-нибудь. Иначе мне придется ухаживать и за тобой тоже.

На четвертый день Эрик услышал ворчание Бетии. Он подбежал к ней, готовый бороться с очередным горячечным бредом, но взгляд ее распахнутых глаз был ясным. Дрожащей рукой он прикоснулся к ее лбу и с облегчением понял, что он холодный. Эрик глубоко вздохнул, стараясь обуздать обуревавшие его чувства – он боялся, что сейчас заплачет от радости. Боялся не только потому, что это поставит его в неловкое положение, но и потому, что серьезно встревожит Бетию.

– Почему я такая мокрая? – спросила Бетия, морщась от боли в пересохшем горле.

Эрик дал ей немного медового напитка, приготовленного Мэдди.

– Ты металась в лихорадке целых четыре дня, душа моя.

Бетия откинулась на подушки, заботливо поправленные Эриком. Даже такое простое движение утомило ее.

– Но это не объясняет, почему первое, что я почувствовала, проснувшись, – это боль в плече. Ах да, Уильям мертв. Все уже позади.

Бетия вдруг поняла, что ей неудобно лежать. Ей нужно было сменить ночную рубашку и справить нужду. Смущенно посмотрев на Эрика, она поняла, что не может позволить ему помогать ей в таком интимном деле, даже если он занимался этим все четыре дня. Бетии также нужно было поговорить с Мэлди. Она боялась, что четыре дня лихорадки могли серьезно повредить будущему ребенку.

– Позови, пожалуйста, Мэлди, – попросила она.

Догадавшись, чего она хочет, Эрик улыбнулся:

– Стесняешься, милая? Пока ты болела, я, твой великолепный муж, помогал.

– Если ты собираешься сказать мне, как часто ты вмешивался в мои дела, я не буду слушать, – проворчала Бетия. – Я благодарна тебе за заботу, Эрик, – быстро добавила она, – но я действительно не хочу знать все, что ты делал, пока я была без сознания.

Эрик рассмеялся и коснулся поцелуем пересохших губ:

– Я позову Мэлди и Гризеллу.

Бетия чуть не сошла с ума, пока дожидалась женщин. Она не думала, что потеряла ребенка, но она ведь могла ничего не почувствовать. Когда дверь за женщинами закрылась, Бетия попыталась сесть.

– Мэлди, – сказала она, схватив ту за руку, – как ребенок?

– Так вот почему ты так печальна и напугана. – Мэлди усадила Бетию в кресло рядом с кроватью, – чтобы Гризелла могла поменять белье. – Ты все еще носишь ребенка. Несколько раз я ощупывала живот, так, чтобы не видел Эрик. Я чувствовала движение. А сегодня с утра он толкался довольно сильно.

– Слава Богу, – прошептала Бетия, и Мэлди помогла ей облегчиться. – Я так боялась.

– Теперь ты можешь чувствовать, как он толкается, и я могу тоже. Ты должна срочно рассказать обо всем Эрику.

Пока Мэлди и Гризелла снимали с нее сорочку, мыли ее и одевали в чистое, Бетия не могла ничего ответить. Когда ее наконец положили в кровать, девушка была так измучена, что едва могла глотать суп, которым Мэлди кормила ее. Четыре дня лихорадки и боль в плече отняли у нее все силы. Так как растревоженное плечо нещадно болело, Бетия неохотно согласилась выпить кислое снадобье, приготовленное Мэлди. Оно облегчит боль в плече и поможет заснуть. Бетия понимала, что это очень полезно, но решила, что пьет лекарство в последний раз. Она боялась, что снадобье может повредить ребенку.

– Отдыхай, милая, – сказала Мэдди, когда Гризелла ушла. – Сон придаст тебе сил. Сил, которые понадобятся тебе, чтобы рассказать Эрику, что он станет отцом.

Бетия слабо улыбнулась:

– Очень скоро я обо всем скажу ему. Я только надеялась, что буду знать, как он ко мне относится, прежде чем открою ему эту тайну.

– Эрик не отходил от тебя ни на минуту, почти ничего не ел. Его силой приходилось укладывать в постель. Я не могу утверждать, что он любит тебя, так как не могу читать в его сердце. Хотя я и его сестра, он не делится со мной сокровенным. Но клянусь тебе, не долг держал его в этом кресле. В этом я абсолютно уверена.

– Этого достаточно.

Улыбка Мэлди выражала симпатию и понимание.

– Тяжело так сильно любить парня, но, может быть, все изменится. Верь мне, да и Жизель скажет тебе то же самое: иногда мужчины становятся большими трусишками, когда речь заходит о том, что у них на сердце.

– Балфур и Найджел тоже не сразу признались в своих чувствах?

– Далеко не сразу. Я слышу тяжелую поступь твоего мужа, – сказала Мэлди.

Дверь открылась, и вошел Эрик.

– Значит, тяжелую поступь? – проворчал он, глядя на Мэлди с видом оскорбленной невинности.

– Действительно, я всегда думала, что у моего мужа прекрасная походка.

– Спасибо, душа моя. – Эрик подошел и поцеловал ее в щеку.

– Видеть не могу все это! Эрик, я вернусь через час и отправлю тебя в постель. Тебе нужно отдыхать, так же как и Бетии, – выходя, строго сказала Мэлди.

Эрик сел в кресло и взял Бетию за руку. Она сонно улыбнулась.

– Мэлди дала тебе одно из своих снадобий, милая?

– Да. Плечо разболелось, после того как они переодели меня. Мне не нравится, что оно усыпляет меня, – пожаловалась Бетия.