Обещание грешника
Шрифт:
— Понял, босс.
— Я хочу, чтобы всех обыскали и раздели, прежде чем они войдут в зал. В это здание запрещено проносить оружие, — напоминаю я ему.
Вин приподнимает брови, глядя на меня, но ничего не говорит. Хотя я знаю, что он хочет.
— Это все. — Я отпускаю Дэна и Джеймса. Как только они уходят, я смотрю на Вина. — Хочешь что-то сказать?
— Нет, я в порядке. Но если ты знаешь что-то, что может помочь остальным из нас, ты должен сказать это. — Он пожимает плечами.
— Я знаю много дерьма, которое могло
— Например, что? — Спрашивает Вин.
— Например, оставайся в школе и не вляпайся в дерьмо.
Вин закатывает глаза, когда Гейб и Марсель протискиваются в комнату, ведя за собой Элли.
— О, вы все здесь. Хорошо, потому что мне есть что сказать, — кричит она, входя в гостиную… Ну, входит — это слишком мягко сказано. Она, скорее, шатаясь, идет вперед.
Через несколько секунд я встаю и оказываюсь перед ней.
— Элли, ты в порядке? — От нее пахнет неразбавленной текилой.
— О, Джио. — Элли поднимает руки к моему лицу и проводит пальцами по каждой черточке моего лица. — Знаешь, ты красивый. Конечно, ты знаешь, потому что женщины постоянно вешаются на тебя. Такие, как мисс Натт. — Она шипит это имя, а затем поворачивается к моему брату. — Вин, мне жаль, но твоя учительница английского — отстой.
— Не извиняйся. Она действительно отстой. — Улыбается Вин. — Но знаешь, кто не отстой? Пьяная Эл. Мне нравится пьяная Эл.
— О, ты тоже нравишься пьяной Эл. — Элли отталкивает меня, ковыляет туда, где сидит Вин, и гладит его по макушке. — Ты такой милый. Как младший брат, которого у меня никогда не было, но о котором я всегда мечтала.
Гейб и Марсель смеются, в то время как Санто смотрит, как я обнимаю Элли за талию и притягиваю ее назад.
— Элли, детка, может быть, нам стоит подняться наверх, в постель, — предлагаю я.
— О, постель, — повторяет Элли так громко, как только может. — Знаете, Джио и постель — хорошее сочетание, — говорит она моим братьям, и все четверо с отвращением кривят лица.
— Давай, Элли. Пойдем. — Я делаю все возможное, чтобы проводить ее к двери, но она останавливает меня.
— Нет, подождите. Мне нужно вам кое-что сказать. — Она делает паузу, как будто не может вспомнить, что хотела сказать, после чего заявляет: — Я просто… Я действительно люблю вас всех. Ну, его люблю больше всех. Но вы все на втором месте, и я очень рада, что стану частью вашей семьи.
— Ты уже часть нашей семьи, Эл, — говорит ей Гейб.
— Я знаю, но это еще не официально. Вы знаете, что я люблю Джио? Не чуть-чуть, а очень сильно. Думаю, я выйду за него замуж, прежде чем кто-нибудь вроде мисс Натт попытается украсть его у меня, — говорит Элли.
Мне следует взять ее на руки и отнести в нашу комнату, тем более что мои братья получают слишком много удовольствия от ее пьяной откровенности.
—
— Правда? — Она ахает и, похоже, в целом удивлена этой информацией. — Мой? И я могу оставить тебя себе? — спрашивает она самым очаровательным голосом, который я когда-либо слышал из ее уст. — Когда я была маленькой, я нашла щенка и взяла его домой. Он был таким милым, Джио, но мама не разрешила мне его оставить.
— Мило, брат, тебя сравнивают с потерявшейся собакой. — Смеется Марсель.
— О, нет, Джио намного лучше щенка… особенно, когда он вытворяет эту штуку языком, когда он…
Я наклоняюсь и беру ее на руки.
— Ладно, теперь мы идем спать, — говорю я, выходя из комнаты с Элли на руках.
— Ой, да ладно, мы как раз подошли к самому интересному, — кричит Гейб мне вслед, пока остальные смеются надо мной. Звук заставляет меня оглянуться через плечо, потому что впервые за несколько месяцев я вижу улыбку Санто. Не думаю, что Элли когда-нибудь поймет, как я ей за это благодарен.
Зайдя в спальню, я, наконец, ставлю ее на ноги.
— Ты проделаешь это пальцами? Или языком? Или… ну, знаешь, другой частью? — спрашивает она меня.
— Другой частью? — Ухмыляюсь я.
— Да, той частью твоего тела, которую ты любишь больше всего, — говорит она.
— Часть моего тела, которую я люблю больше всего, — это мое сердце.
— Твое сердце? Почему? — Ее брови в замешательстве сходятся на переносице. Она гораздо оживленнее, когда пьяна.
— Потому что оно принадлежит тебе, а я люблю все, что связано с тобой, — честно говорю я ей.
— О, черт, Джио, ты такой милый. Ты заставишь меня плакать, — говорит она.
— Не плачь. Меня разрывает на части, когда я вижу, как ты плачешь, Элли.
— Ты никогда не видел меня плачущей. — Хмурится она.
— Ты все время плачешь, когда смотришь фильмы.
— Ну, да, потому что они грустные. Но это киношные слезы, а не настоящие. Это не считается. Ты не видел, чтобы я плакала, потому что мне грустно, больно или что-то в этом роде, — говорит она.
— И я планирую прожить остаток своей жизни, не видя этого, потому что я не переживу, если увижу, как тебе больно или грустно. Я хочу, чтобы ты была счастлива, в безопасности и довольна. Всегда. — Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к центру ее лба.
— Это мило, но в то же время нереально. В любом случае, может, теперь займемся сексом?
— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Элли? — Спрашиваю я ее.
— Так сильно. — Она нетерпеливо кивает.
Я снимаю с ее плеч пиджак, спускаю его по рукам, прежде чем он падает на пол.
— Ммм, ты очень сексуальна, — напеваю я, поднимая подол ее блузки.
— Да, — говорит она.
Я улыбаюсь, пытаясь сдержать смех. Мне не следовало делать этого сейчас. Она должна быть трезвой, когда я ее трахаю.