Обет
Шрифт:
Она резко отвернулась, словно пытаясь спрятаться от меня, от моего имени, от того, что оно в ней пробудило, и, не глядя на меня, поспешила вслед за Танзином. Они исчезли в толпе воинов, словно призраки, растворившиеся в тумане, оставив меня стоять посреди разрушенной пристани в полной растерянности.
Что это было? Что значило мое имя для нее? Почему она так реагировала?
Вопросы, словно вихрь, проносились в моей голове, не находя ответов, лишь усиливая чувство тревоги и непонимания. Я смотрел на пустое место, где еще секунду назад стояла девушка-дракон,
Надежда на мир, и без того хрупкая, как лепесток лотоса на ветру, рассыпалась в прах. Танзин, скривив губы в презрительной усмешке, отдал приказ к атаке. И в тот же миг на Каршур обрушился ад. Безжалостный. Всепоглощающий.
Небо, еще недавно ясное и безоблачное, раскололось огненными трещинами, словно раскаленная скорлупа. Из этих трещин, подобно гневу разгневанных богов, на город посыпались огненные шары. Каждый размером с крестьянскую повозку. Я чувствовал обжигающий жар этих шаров даже на расстоянии, слышал их пронзительный, зловещий свист, разрезающий воздух словно лезвие.
Мощные волны магической энергии, пахнущие озоном и горелой плотью, смывали здания, словно песчинки на берегу бушующего моря. Каменные стены, которые веками защищали город, крошились и рассыпались под натиском этой неистовой силы. Ледяные шипы, заостренные как бритвы, со звенящим свистом пронзали воздух, оставляя за собой мерцающие, призрачные следы. Каждый шип — смертоносное оружие, убивающее все живое на своем пути. Один из таких шипов пролетел в нескольких сантиметрах от моего лица, и я почувствовал ледяное дыхание смерти, коснувшееся моей щеки.
Защитники Каршура сражались отважно, с отчаянием обреченных. Они встречали врага лицом к лицу, сражаясь за каждый дюйм своей земли, за каждый камень своего города. Но силы были слишком неравны. Воины Танзина, подгоняемые жаждой наживы и страхом перед своим повелителем, наступали волна за волной, не считаясь с потерями. Их лица, искаженные яростью и жаждой крови, казались масками демонов, вырвавшихся из преисподней.
Я сражался плечом к плечу с воинами Каршура, используя свою Ци, чтобы отражать магические атаки и уничтожать врагов. Чувствовал, как пульсирует в моих венах энергия Ци, давая мне невероятную силу и скорость. Я пронзал врагов своим мечом, отражал их атаки, использовал свою энергию, чтобы создавать вокруг себя защитный барьер. Но с каждой минутой чувствовал, как наши силы на исходе. Город пал.
В самом центре битвы, среди хаоса и смерти, я увидел военачальника Каршура. Он был окружен врагами, но сражался как лев, отчаянно защищаясь от их атак. Его седые волосы были в крови, одежда разорвана, но в его глазах все еще горел огонь непоколебимой решимости. Он был похож на старого, раненого волка, готового сражаться до последнего вздоха.
Я бросился ему на помощь, прокладывая путь сквозь ряды врагов с помощью своей Ци. Отражал удары мечей и копий, уклонялся от магических атак, прорывался вперед, словно вихрь. Но было уже поздно. Один из воинов Танзина, подкравшись со спины, нанес военачальнику
Генерал рухнул на землю, словно подкошенное дерево. Его меч выпал из ослабевшей руки, и звон стали о камень прозвучал как похоронный звон.
— Генерал! — Мой крик почти потерялся в реве битвы, в лязге стали, в стонах раненых.
Оттолкнув с дороги очередного врага, я бросился к генералу.
Он лежал на земле, среди изувеченных тел и разбросанного оружия. Его седые волосы были в пыли и крови, алая жидкость растекалась по камням вокруг него, словно зловещий цветок. Глаза были закрыты, лицо бледное, с землистым оттенком. Дыхание — прерывистое, хриплое, едва уловимое.
— Генерал! — повторил я, падая на колени рядом с ним.
В горле стоял ком, мешая дышать. Осторожно перевернул его на спину, стараясь не причинить еще больше боли. Его броня была изрублена, в нескольких местах пробита насквозь.
Он пошевелился, слабо вздрогнув. Веки дрогнули и медленно приоткрылись. Тускнеющий взгляд задержался на мне, и в нем я увидел боль, слабость… и узнавание.
— Воин-дракон, — прошептал он, голос был хриплым, еле слышным. — Прости… я подвел тебя…
Я сжал его руку, холодную и липкую от крови.
— Нет, генерал, — сказал я. — Вы сражались доблестно. Вы сделали все, что могли.
Он слабо улыбнулся, и эта улыбка была печальнее любых слов.
— Защищай принцессу… защищай… Арантею… — прошептал он, и голос его совсем ослаб.
Глаза его закрылись, и он затих. Дыхание оборвалось. Рука, которую я держал, обмякла.
Я опустил его руку и медленно поднялся на ноги. Вокруг меня бушевала битва.
Воины Каршура продолжали сражаться, но их силы были на исходе. Город был почти полностью разрушен. Мы проигрывали.
Надежда почти угасла. Силы были на исходе. Каршур лежал в руинах, а мы, защитники города, оказались зажаты в тиски между беспощадной магией Танзина и яростью его воинов. Но в этот момент отчаяния, когда казалось, что все потеряно, в гуле битвы раздался новый звук. Сначала тихий, далекий, почти неразличимый среди лязга стали и криков умирающих. Но он нарастал, становился все громче и отчетливее — грохот барабанов, ритмичный и уверенный, как биение сердца гиганта. И вслед за ним — боевые клики, полные ярости и жажды мести.
С севера, прорываясь сквозь ряды воинов Танзина, шла новая армия. Словно буря, несущая с собой наводнение стали и ярости. Их знамена, цвета утренней зари, гордо развивались на ветру, а впереди всех, на великолепном белом коне, скакал принц Лин. Его лицо, обычно открытое и добродушное, сейчас было суровым и сосредоточенным. Глаза горели непоколебимой решимостью.
Воины Лина были вооружены нефритовыми копьями, которые мерцали в лучах восходящего солнца, словно тысячи крошечных звезд, спустившихся с небес. Эти копья, выкованные древними мастерами и зачарованные мощными заклинаниями, были способны ранить даже дракона. Их острия блестели холодной сталью, а древки, украшенные искусно вырезанными рунами, излучали волны магической энергии.