Обезглавленное древо. Книга вторая. Джори
Шрифт:
Как назло, встретиться с Джори тоже не получалось. В очередном послании он сообщил, что передал письмо Крис и, со свойственной ему деликатностью, больше ни о чем не спросил. Лишь напомнил, что всю неделю будет занят в кузне и не сможет приходить в лес.
Несмотря на более чем обычно ласковый тон письма, Айку стало очень горько. Ведь ему ужасно хотелось не только расспросить Джори о Крис, но и поговорить о своей любви к ней.
Неделя подошла к концу, и Айк рискнул написать ещё одно письмо. Любовь мучила его, сжигала изнутри. Влюбленные подозрительны, и вот
Подобные мысли причиняли такую сильную боль, что Айк не знал, куда деваться. При малейшей возможности сбегал в лес и бродил там в мрачном, молчаливом одиночестве. Даже возвращение летнего тепла не смогло поднять его настроение. Он часто приходил на то место, где они с Крис встретились и там погружался в воспоминания, давая волю фантазии. Единственное и весьма слабое утешение.
Но воспоминания недолговечны. Можно помнить до мелочей, что происходило в тот или иной момент, но чувства, бурлившие когда-то в крови, не воскресишь. А без них воспоминание теряет ценность, превращается в сухую, скучную бумажку, с нацарапанными на ней датами, именами и названиями.
Айк не ощущал этого в полной мере, но и в его мечты каждый уходящий день добавлял всё больше и больше горечи.
Неужели Крис всё забыла? Могла бы передать хоть пару слов через Джори! Или она не понимает, как мучает Айка своим молчанием? О, если бы он мог пойти к ней, прямо сейчас! Увидеть её, услышать её голос и знать, что она думает о нем!
Второе письмо также осталось без ответа.
В маленькой комнатке на втором этаже дома Свершителя наступило отчаяние. Полное. Айк понял, что он и правда дурак и принял обычную радость встречи за нечто большее.
Это было ужасно. Он сам обрек себя на мучения.
Будущее прозревалось ясно: до смерти он будет любить Крис безнадежно и сильно, не получая в ответ ничего, кроме дружеской симпатии. Она выйдет замуж, у неё родятся дети, а он, Айк, останется влачить свои дни в этом мрачном доме, убивающем всякую надежду на счастье…
– «Оставь надежду всяк, сюда входящий…» 1
– Что?
Айк вздрогнул и понял, что произнес последнюю мысль вслух. Он сидел напротив отца за кухонным столом и, вероятно, ужинал – перед ним стояла миска с вареным картофелем и куском соленой козлятины.
1
Данте, «Божественная Комедия»
– Просто задумался, – Айк с отвращением отодвинул миску, – не хочу есть.
– Ты уже неделю постишься. Решил уморить себя голодом? – меланхолично спросил Эдвард. В его темных глазах, как золотая вода, отражался свет лампы. – Сегодня карнавал и вся неделя праздничная, силы тебе понадобятся. Ешь.
– Отец, я…
– Не вынуждай меня держать тебя за столом, пока всё не съешь, как будто тебе пять.
Хотелось запустить
– Другое дело, – заметил Эдвард и встал, чтобы подбросить дров в плиту, – Свершитель обязан быть предельно собран во время наказания. Нужно поддерживать силы если не ради себя, то ради людей, которые будут отданы в твои руки. А сейчас, в праздники, таких людей будет предостаточно.
Отцовские наставления насчет того, чего должен и чего не должен Свершитель давно стояли у Айка поперек горла, но он промолчал. Положил пустую миску в таз для грязной посуды, налил себе горячей ягодной воды.
Знакомый с детства вкус успокаивал, и ему вдруг страшно захотелось домой. Пройти через родной двор, подняться в свою комнату, обнять Эйвора и говорить, говорить… Младший любит его, он, конечно, не всё поймет, но выслушает.
Выпустить бы из души этот яд, и тогда она обязательно пойдет на поправку. И, быть может, боль хоть немного утихнет.
– Отец?
– Ммм?
– Когда мы уходим?
Эдвард удивленно приподнял брови.
– Уходим? Куда?
Сердце Айка упало.
– Домой… мы всегда проводим праздники дома, разве нет?
– Обычно да.
– Но не в этот раз?
Эдвард бросил на него быстрый взгляд и мягко промолвил:
– Нет, сейчас мы останемся в городе. Так надо. Эйвор знает, он ждёт нас только через неделю.
– Тогда можно, я схожу в лес сейчас? – в отчаянии воскликнул Айк. Желание побывать дома неожиданно обострилось и стало нестерпимым. – Ведь ещё не очень поздно!
– Айки, – ещё мягче произнес Эдвард, – не стоит никуда ходить. Когда ты вернешься, карнавал будет в самом разгаре. Лучше побудь дома и отдохни.
– Да пусть Темный Лик заберет этот отдых!! – взорвался Айк. – Я не могу здесь оставаться!
Лицо Эдварда мгновенно затвердело и стало непроницаемым.
– Не хочешь – как хочешь. Тогда отправляйся наверх и принимайся за уборку. Вытри везде пыль, перетряхни постель и помой лестницу.
– Нет! – дерзко произнес Айк.
Он задыхался, его душили слезы. Стены дома словно давили на него. Уйти – немедленно, сейчас же! И никогда не возвращаться…
Эдвард стоял перед ним, загораживая выход из кухни. Айк сделал попытку проскользнуть мимо, но жесткие пальцы стиснули его плечо.
А потом отец не то чтобы отшвырнул, скорее с силой отодвинул его на прежнее место, но от этого короткого и удивительно легкого движения Айк отлетел назад и еле удержался на ногах. В полете он задел бедром край стола, на пол обрушилась вся утварь; кувшин с ягодной водой грохнулся вдребезги.
– Ну вот, работы тебе и прибавилось, – невозмутимо произнес Эдвард, как будто посуда разбилась по чистой случайности.
Айк, стиснув кулаки, смотрел на него исподлобья. Злость клокотала в нем, но в душе уже пробудился прежний, застарелый страх перед сокрушительной силой отца. Понимая, что продолжать противостояние бессмысленно, Айк гневно бросил: