Обезьяны
Шрифт:
– Прости, вожак, – показал в ответ Эрскин, силясь мордой и телом изобразить раскаяние. Но не прошло и трех секунд, как, несмотря на зияющую рану под глазом, он уже бесился вместе с братьями, прыгал по сиденью и заливался громким молодецким смехом. Взрослые шимпанзе перестали обращать на них внимание.
Прыгун облизал пальцы левой передней лапы и принялся бережно расправлять липкие шерстинки у Буснера под подбородком. Тот одобрительно заурчал:
– «Ур-ур-ур», – затем махнул лапой: – Ну, и чего же хочет Уотли «хууу»?
– Ну, – забарабанил Прыгун по
– Сам приполз или терапевт направил «хууууу»?
– Нет, привезли на «скорой». У самца ни с того ни с сего начался психоз; пришлось вызывать «спецназ». Ну, сами знаете, смирительные рубашки, транквилизаторы, все такое.
– Вот как.
Тут Прыгун был вынужден на время убрать пальцы с Буснеровой шеи – они как раз подъехали к повороту у Хэмпстед-Хилл. Час пик миновал, но поток был еще довольно плотный, в обе стороны на большой скорости неслись машины. Прыгун опустил стекло, замахал лапами и зарычал, ожидая, пока бонобо на белом «БМВ» уступит ему дорогу; повернув, ассистент продолжил:
– Первые дни из бедняги и знака было не вытянуть… кстати, его обозначают Саймон Дайкс, – кажется, он довольно-таки известный художник.
– Да, должен созначиться, – отмахнул Буснер. – Видел одну его картину в Галерее Тейта. Гигантский триптих, на нем изображена куча медвежат, вроде игрушечные, работают в какой-то лаборатории – ты, должно быть, тоже ее видел.
– Я редко заглядываю в галереи, профессор Буснер, это не мое.
– Ну «уч-уч», что ж с того, тебе нужно ходить туда почаще. Как ты знаешь, наша работа тесно связана с тем, как функционируют интуиция и нетривиальная логика, а это очень хорошо видно на примере художников. Мы ведь не ищем сухих, прямых и простых объяснений – пора бы тебе это усвоить, Прыгун…
– Босс «хууу»? – взмахнул лапой пятый самец, на всякий случай съежившись в водительском кресле – вдруг хозяин решит съездить ему по морде за дерзость.
– Что «хууу»?
– Вы не позволите мне закончить «хууу»?
– «Хууу»… валяй.
– Как я показывал, когда Дайкса привезли в больницу, он пребывал в кататоническом состоянии. Ни Боуэн, ни Уотли не могли понять, в чем тут дело, – то ли это симптом психоза, то ли «спецназ» немного переусердствовал странк…
– «Рррявв!» – рявкнул Буснер. Он лютой ненавистью ненавидел транквилизаторы, вообще все, что касалось психиатрической фармакологии, особенно после конфуза с подпольными клиническими испытаниями таблетки «инклюзия» от компании «Крайборг фармасьютикалс». Буснера угораздило вляпаться в эту историю, он почему-то уверовал, что препарат представляет собой панацею от депрессии.
Прыгун продолжал:
– А когда самец пришел в себя, они даже подползти к нему не смогли. Он все время показывал про всяких макак и зверей, вокализировал, как человек, и нападал на медперсонал – правда, без особого успеха. Тогда Уотли с Боуэн решили, что, возможно, его травмирует самый вид шимпанзе. Они изолировали Дайкса и начали с ним переписываться…
– Переписываться? Что ты имеешь в виду «хууу»?
– Они стали посылать ему записочки, подкладывать их на поднос с едой, а в них спрашивали, что с ним такое, как он себя чувствует и тому подобное.
– И что же Дайкс им написал, Прыгун? Он как-то объяснил, почему у него случился нервный срыв «хууу»?
– Он написал Боуэн, что он человек.
– Прошу прощения?
– Он написал, что он – человек, что в мире живут люди, что миром правят люди, что люди – доминирующий вид среди приматов, что он лег в постель со своей любовницей-человеком и заснул, а наутро она превратилась в шимпанзе, а с ней – все остальные люди на планете.
– Включая и его самого «хууу»?
– Ну, с нашей-то точки зрения, он выглядит как самый настоящий шимпанзе, но с его точки зрения он – человек. Он чувствует себя человеком. Машет лапами, что у него человеческое тело. Показывает, что, по его ощущениям, он совсем конкретно сошел с ума. Полагает, что мир, как он теперь предстает перед его глазами, – галлюцинация, вызванная психозом.
Пока шел обмен жестами, «вольво» медленно сполз по Хэмпстед-Хилл и стал перед светофором. Прыгун собрался поворачивать налево, к больнице «Хит-Хоспитал».
– Эй, ты что делаешь? – ткнул его в бок Буснер.
– Прошу прощения, босс «хууу»?
– Ухай немедленно по мобильному Уотли – все это выглядит ужасно увлекательно. Мы едем прямиком в «Чаринг-Кросс», посмотрим, может, при личном контакте сумеем разобраться, что это за таинственный психоз такой.
Прыгун осиял босса широкой, игривой улыбкой. Он все это предвидел и большим пальцем задней лапы уже набирал на мобильном номер Уотли.
Мгновение спустя на экране видеофона, установленного на приборной панели, возникла шелудивая морда Уотли. Его зрачки как-то странно блестели, что придавало ему одновременно слабый и яростный облик.
– «Хууу-грааа!» – пропыхтел-проухал Уотли, Буснер с Прыгуном ухнули в ответ, а именитый психиатр даже специально побарабанил пальцами по экрану, давая собеседнику понять, что церемониться не намерен.
– Похоже, ваш пятый самец убедил вас, что этот Саймон Дайкс – интересный случай, Буснер «хууу»? – показал Уотли. Его пальцы, отметил про себя именитый психиатр, были покрыты бородавками, он хитровато махал ими в самом низу экрана.
– Он изложил мне, в чем дело, но в самых общих чертах. Что вы думаете по этому поводу «хууу»?
– Теряюсь в догадках, Буснер. Самец у нас уже неделю. Когда его привезли, он вроде как находился в глубоком шоке – хотя теперь я готов созначиться, что у него в самом деле был приступ, нечто вроде маниакального психоза.
– Как он себя вел, распокажите подробнее «хуууу». – Буснер уселся на край сиденья, чтобы не упустить ни одного жеста Уотли.
– Стоит кому-нибудь из персонала появиться на пороге палаты, он забивается в самый дальний угол, причем ходит все время на задних лапах. А если мед-самка вчетверенькивает в палату, он или залезает под гнездо, или «хууу» нападает…