Обитель зла
Шрифт:
Когда он вернулся в кухню с небольшой сумкой в руке, Эди уже закончил есть и ковырялся в зубах. Нери, заложив руки за спину и раскачиваясь взад-вперед, стоял возле стола и смотрел на него.
– Вверх и вниз – всегда бодрись, – сказал Эди и расплылся в широкой ухмылке.
– Я буду бороться за тебя, – со слезами в голосе сказала Тереза, стоя в дверях. – Я вытащу тебя оттуда, обещаю. Если ты думаешь, что я не переверну небо и землю, то плохо знаешь свою мать! – добавила она совсем уже некстати и погладила его по голове, как ребенка. – И я, конечно, позабочусь об Эльзе и Эди. Ты можешь положиться на меня.
Романо кивнул:
– Спасибо, мама.
Он подошел к Эди, обнял его и поцеловал
– Я должен ненадолго уехать, – прошептал он. – Не волнуйся, я скоро вернусь, и тогда мы пойдем на рыбалку.
Эди кивнул.
– Не забывай, что я люблю тебя, – быстро сказал Романо и отвернулся, потому что чувствовал, что вот-вот потеряет самообладание.
– Не ау – только чао, – сказал Эди.
Нери надел на Романо наручники, что тот воспринял как чудовищное унижение. Он знал, что в Монтефиере не только Энцо наблюдал за этой сценой из окна.
До того как Романо сел в машину карабинеров, он увидел Эди, стоящего у окна. Он изо всех сил махал ему рукой, которая болталась так, словно в ней не было костей.
Часть вторая
La colpa – Вина
Тоскана, 22 сентября 1988 года – за семнадцать лет до смерти Сары
30
Острая боль пронзила ее так внезапно, что у Сары подкосились ноги. Она оперлась на кухонный стол, глубоко дыша и ожидая, пока пройдет схватка. Потом спокойно домыла посуду, пошла в спальню и упаковала сумку. Из суеверного страха, что ребенок может родиться раньше времени, она не стала заранее укладывать вещи, которые могли ей понадобиться. Но сейчас оставалось всего лишь три дня до назначенного срока родов, и Сара была рада, что на этот раз ей удалось справиться с беременностью без проблем и осложнений.
Она чуть-чуть подкрасилась и пошла вниз, чтобы предупредить Терезу и передать Эльзу под ее опеку.
Романо работал за домом вместе с Энцо. Пескоструйной машиной они очищали старые mattoni [39] от остатков краски и цемента.
– Пора, – сказала она Романо. – Поедем в Монтеварки, в больницу.
Романо побледнел и уронил на землю все, что держал в руках. Энцо по-дружески похлопал его по плечу.
– Ничего, справитесь. Каждый день рождаются тысячи здоровых детей, почему бы вашему не быть одним из них? У вас родится чудесный ребенок, я в этом абсолютно уверен.
39
Кирпичи (итал.).
Энцо обнял Романо и Сару на прощание и проводил их до машины. Тереза, перебирая четки, стояла перед домом. Саре показалось, что она молится быстрее, чем обычно. Но, возможно, ей это только показалось, потому что Тереза дрожала всем телом и у нее были слезы на глазах, когда они уезжали.
– Мать очень растрогалась, – сказал Романо, когда они ехали вниз по извилистой дороге. – Этого я никак не ожидал. Когда родится ребенок, то да, но сейчас…
Сара воздержалась от комментариев. Она, в отличие от Романо, опасалась, что предубеждение Терезы станет сильнее, когда все внимание семьи будет приковано к ребенку и Тереза отодвинется на задний план еще дальше.
Между Бучине и Леване им пришлось ехать за седельным тягачом, и у них не было никаких шансов обогнать его. Сара больше не разговаривала. Она закрыла глаза и глубоко дышала, чтобы выдержать схватки, которые следовали все чаще. Романо бросило в пот.
– Accidenti! Madonna mia! Vai! [40] –
40
Черт возьми! Пресвятая Богородица! Поезжай уже! (итал.)
41
Козел, засранец (груб., итал.).
42
Проклятый! (итал.)
– Все хорошо. Не волнуйся.
– Porcamiseria! Madonna, aiuta! [43]
Романо сигналил как сумасшедший, но на водителя тягача это не произвело ни малейшего впечатления.
– Не обгоняй, Романо! Езжай осторожно. Лучше мы приедем в больницу на десять минут позже, чем не приедем никогда.
– Si, si,si, carissima. Да, дорогая. Я знаю.
Сара никогда не видела Романо таким взбудораженным и любила его за это еще больше.
43
Проклятье! Богородица, помоги! (итал.)
Через двадцать минут Романо, взвизгнув тормозами, остановил машину перед больницей в Монтеварки. Схватки повторялись уже каждые две с половиной минуты, и Сару сразу же повезли в родильный зал. Романо был рядом, держал ее за руку и вытирал ей пот со лба, когда ее лицо искажалось от боли.
– Ты справишься, amore. Sto qui. Я с тобой.
Он никогда еще не был ей так близок.
Врач, стоя перед ее раздвинутыми ногами, вынул из нее маленький окровавленный и измазанный слизью комок плоти. Романо захотелось, чтобы врач и акушерка убрались на край света и наконец дали ему побыть с Сарой наедине.
Акушерка схватила ребенка за ножки и подняла вверх.
– Это мальчик, – сказала она. – Прекрасный парень, а вот если бы он сейчас еще и закричал…
Но малыш издавал лишь какие-то булькающие и хрипящие звуки.
Акушерка бросилась к столику, засунула ребенку в рот шланг и отсосала слизь. Младенец начал кричать. Сначала тихо и робко, потом несколько громче. Но его крик был приятнее любой мелодии.
– И то хорошо, – довольно сказала акушерка и положила крохотного младенца Саре на живот. Маленькое тельце почти исчезло под пальцами Сары, которые нежно гладили хрупкую спинку. Романо поцеловал ее.
«Oh, Dio, – мысленно молился он, – я благодарю тебя. Я так благодарен тебе. Madonna mia, grazie per tutto!» [44]
31
Такой необычно теплой и прекрасной осени еще никогда не было. По крайней мере, на памяти жителей Монтеварки. А они помнили все, как минимум, на два поколения назад.
Оводы в эти теплые дни, как кара небесная, тучами сидели на крышах домов, на кустах и деревьях и нападали на каждого, кто решался выйти в лес или в поле.
44
Богородица, спасибо за все! (итал.)