Обитель зла

Тислер Сабина

empty-line />

Маттиас вскоре стал постоянным гостем в Casa della Strega. Он верил, что он – единственный. И Романо, который любил жену и желал ее, как никогда раньше, думал о себе так же.

43

Эди любил чистить зубы и иногда занимался этим делом целых полчаса, пока кто-нибудь не отнимал у него зубную щетку. Он потом расстроенно плевался в зеркало, но прекращал свою бесконечную чистку. А в это время Сара варила ему «здоровый суп», как она это называла, – овсянку с апельсинами, медом и изюмом. После завтрака она наводила порядок в кухне, вытирала овсянку со стола и стула, с пола и с кухонных шкафчиков. Она вытирала Эди лицо и руки, кроме того

приходилось надевать ему чистую футболку, потому что во время еды он пачкал любую одежду. И Эди исчезал с Тигром в своем укрытии. Если была плохая погода, Сара усаживала Эди в его комнате или гостиной и давала ему какой-нибудь предмет. Книжку с картинками, старый телефон, вышедшую из строя кофемолку или поломанный приемник, которые ему разрешалось разбирать.

– Поиграй, – говорила она, гладила его по голове и уезжала, чтобы сделать покупки для траттории или провести день в Casa della Strega.

Придуманное ею название «Casa della Strega» уже прижилось в семье и даже частично в городке.

Эди был как будто предметом мебели, который она каждый день ставила в угол, тут же о нем забывая.

Романо вставал позже всех, потому что каждый вечер очень долго работал. Он не завтракал, а только пил кофе в кухне Терезы. Потом он шел к Эди, чтобы немного поиграть с ним, и приступал к приготовлению еды в траттории, где в разгар туристического сезона на обед подавали горячие блюда.

В обеденное время Тереза кормила Эди, а в остальном он был полностью предоставлен самому себе. Иногда он отправлялся на прогулку. Он бродил по оливковым рощам и виноградникам, и никто не знал, где он. Случалось, никто на протяжении нескольких часов не замечал, что Эди нет дома. Но он обязательно возвращался, когда уставал, испытывал голод или жажду.

– У него хотя бы есть чувство ориентировки, – сказала однажды Сара, когда он вернулся уже затемно. Ее грызла совесть, что Эди в свои одиннадцать лет часами в одиночку бродит по лесу, но она не хотела запирать его, как собаку в вольере. В конце концов, он был большим и крепким, как пятнадцатилетний подросток. – По крайней мере, пусть у него будет хоть это. Если бы он еще и терялся, у нас был бы кошмар каждый день. Тогда хоть сажай его на цепь!

То, что Эди ужасно скучал, никому, похоже, не приходило в голову.

Но Эльза знала, что такое скука.

Время от времени она после обеда присоединялась к Эди.

Ей не нужно было готовить домашнее задание, она и так все знала. У нее только по физкультуре было «хорошо», а отличные оценки по остальным предметам сами сыпались на нее.

– Подай мне ведро, Эди, – сказала Эльза, и Эди тут же выполнил ее просьбу.

Потом она отставила ведро в сторону и приказала:

– Снова принеси мне ведро, Эди, но сначала налей в него воды.

Это было уже труднее. Она каждый день занималась с ним, но Эди понадобилось две недели, чтобы запомнить, что нужно пойти к крану с водой на углу дома, открыть кран, налить в ведро воды, закрыть кран и вернуться с ведром к Эльзе. Когда он выполнил это задание в первый раз, она обняла его, почесала ему живот и накормила карамельками. Эди был бесконечно счастлив и постоянно хотел таскать ей воду в ведрах.

Эльза была неутомима в изобретении все новых и новых заданий. Если она была в гостиной, то говорила Эди:

– Сходи на кухню и принеси мне масло.

Когда Эди приносил масло, она посылала его за хлебом. Потом приказывала отнести то и другое назад и положить на место. Для Эди было сложно решить, куда положить масло, а куда – хлеб, и он старательно запихивал хлеб в буфет для посуды, а масло – в ящик для ножей и вилок. Но он старался. Конечно, лучше, когда тебя кормят карамельками, чем щипают.

Через неделю он уже мог правильно положить хлеб в корзину для хлеба, а масло – в холодильник. Еще через две недели

он научился доставать масло из холодильника, хлеб из корзины для хлеба, вынимать из ящика для посуды нож, намазывать масло на хлеб и снова укладывать все обратно. Еще через неделю он понял, что нож, которым воспользовались, нужно класть в мойку или в посудомоечную машину. Эльзе понадобилось четыре недели, чтобы научить брата намазывать масло на хлеб. Когда она попробовала проделать то же самое с вареньем из апельсинов, Эди усвоил это намного быстрее, потому что ему хотелось побыстрее съесть хлеб с намазанным на него вареньем.

И после каждой победы она чесала ему живот и запихивала в рот конфету. «Хитрый Эди – tutti paletti» [63] , – говорила она каждый раз, и Эди с восторгом повторял эту фразу. «Tutti paletti» стало его любимым выражением, и он бормотал эту фразу по двадцать раз, когда гордился собой, потому что что-то удавалось.

Когда Эди исполнилось десять лет, они с Эльзой придумали особый язык, чтобы понимать друг друга, и этот язык был очень своеобразным. Достаточно было Эльзе сделать определенный намек, как Эди точно знал, что нужно делать. Когда она говорила «ванная», он тут же бежал в ванную комнату, садился в ванну и крутил краны, пока не подбирал подходящую температуру. Потом он брал щепотку соли для ванн из желтой бутылки в форме медвежонка и от души плескался в воде. А Эльза рассказывала ему истории о медведях и кроликах. И только когда она запрещала ему брать с собой в ванну кролика, которого каждые пару месяцев приходилось заменять новым, поскольку ни один зверек долго не выдерживал общества Эди, он плакал. Он не хотел понять, что для кролика нет ничего хорошего в том, что ему доставляло такое огромное удовольствие. «Без лодки вода – для кролика беда», – говорила Эльза каждый раз, и однажды до Эди дошло, что кролик не умеет плавать и боится большой ванны, как он боится озера и даже маленького пруда в дедушкином саду.

63

Все в порядке (итал.).

Эльза стала для Эди смыслом всей жизни. Когда она была в школе, он нервно бегал перед домом туда и обратно, сидел в своем укрытии и качал ногой, двадцать раз приносил ведро с водой, говорил «tutti paletti» и верещал от радости, как обезьяна в лесу, когда она возвращалась домой. Стоило Саре или Романо отругать Эльзу или просто покритиковать ее, он начинал скалить зубы и угрожал родителям кулаками. Днем и ночью он мечтал о том, чтобы Эльза почесала ему живот, и она даже снилась ему. Он не знал, что то, что он чувствовал, называется любовью.

Даже если у нее не было времени для него, он бегал за ней, как тень. Обычно она старалась его не замечать, а когда он слишком сильно действовал ей на нервы, кричала на него. Тогда Эди на две секунды замирал, а потом падал на землю.

– Я все равно вижу тебя, Эди. Я вижу тебя всегда. Ты не можешь стать невидимым. Вставай и иди в свою берлогу, играй там с Тигром. С Тигром игра – лучшая пора…

После этого Эди немедленно вставал и уходил в свое укрытие. И ждал, когда Эльза найдет время для него.

Постепенно она начала приучать Эди к вещам, которые требовали больших усилий над собой. Она хотела знать, действительно ли он полностью доверяет ей и будет слушаться безоговорочно.

– Съешь это, – потребовала как-то она, положив дождевого червяка ему на ладонь.

Эди испуганно посмотрел на нее и отрицательно покачал головой.

– Сделай это, иначе я поссорюсь с тобой.

Глаза Эди расширились от страха, но он продолжал качать головой.

– Он ничего тебе не сделает. Он не ядовитый. И на вкус как макароны.