Обитель зла
Шрифт:
Ольз сообщил:
— Этого молодца зовут Поук Эндрюс. Слоняется по билльярдным.
Ольз встал и отряхнул колени. В левой руке он держал какие-то бумаги.
— Да… Поук Эндрюс. Готов был пришить кого угодно и когда угодно. Держу пари, имел с этого неплохой навар… до поры до времени.
— Это совсем не тот урод, который отключил меня, — сказал я. — Однако именно за ним я следил, когда меня вырубили. И если рыжеволосая сказала хоть одно слово правды о событиях минувшего утра, именно он был тем типом, который застрелил Лу Харгера.
Ольз кивнул и, подойдя к
— Я, признаться, не слишком удивлен, — сообщил Ольз, спокойно надевая шляпу.
Том Снайд стоял перед нами, намертво вцепившись в мелкокалиберную винтовку, которую поднял высоко к груди. Сам без шляпы, без плаща; на ногах — спортивные тапочки. Глаза парня казались прозрачными и безумными. Его уже начинало трясти.
— Я знал, что достану этих сопляков! — закричал он. — Знал, что прикончу этих паршивых ублюдков!
Потом он внезапно замолчал, и цвет его лица начал меняться, приобретая зеленоватый оттенок. Выпустив из рук винтовку, он стал медленно оседать на землю. Его руки упали на согнутые колени.
— Ты бы пошел прилег где-нибудь, дружок, — посоветовал Ольз. — Судя по цвету твоего лица, ты вот-вот выплеснешь на нас остатки своего обеда.
10
Том Снайд, распластавшись, лежал на диване в гостиной своего небольшого бунгало. Его лоб был накрыт мокрым полотенцем. Маленькая девочка с волосами медового цвета притулилась рядом, зажав в своих ладошках его руку. В дальнем углу сидела молодая женщина, чьи волосы казались немного темнее, чем у девочки. Женщина не сводила со Снайда усталых, но восхищенных глаз.
В помещении было неимоверно жарко. Все окна закрыты, жалюзи опущены. Ольз отворил несколько окон и расположился поблизости, наблюдая за серой машиной, к рулю которой за здоровую руку был пристегнут наручниками смуглый мексиканец.
— Не скажи они про мою дочурку… — проговорил Снайд из-под полотенца. — От этих слов я буквально рехнулся. Они сказали, что еще вернутся и прихватят ее с собой, если я им не подыграю…
Ольз перебил его:
— Ладно, Том. Давай-ка начнем с самого начала.
Он сунул в рот одну из своих малюсеньких сигар, но потом, взглянув с сомнением на Тома, не стал ее закуривать.
Я сидел в очень жестком виндзорском стуле и разглядывал новехонький дешевый ковер, лежавший на полу.
— Я, значит, читал журнал, собирался поесть, а потом на работу, — неторопливо начал Том. — Дверь им открыла малышка. Они ворвались в дом. Угрожая стволами, загнали всех в гостиную и закрыли окна. Опустили жалюзи на всех окнах, кроме одного. Возле него уселся тот мексиканец, чтобы следить за дорогой. Он не сказал ни слова за все это время. Верзила плюхнулся своим задом на кровать и заставил меня дважды рассказать ему, что произошло прошлой ночью. Потом сказал, что я должен обо всем забыть: мол, никого не встречал и в город не привозил. А что было дальше — понятно.
Ольз кивнул и спросил, указывая на меня:
— Когда вы впервые встретили этого человека?
— Я точно не помню, — ответил Снайд. — Скажем, в половине двенадцатого или без четверти. Я отметился в конторе в час пятнадцать, сразу же после того, как забрал свою колымагу у «Корийона». Нам потребовалось около часа на то, чтобы добраться от побережья до города. В аптеке же мы побазарили, наверное, минут пятнадцать, а может, и больше.
— Значит, вы встретились где-то около полуночи, — прикинул Ольз.
Снайд тряхнул головой, и полотенце съехало ему на лицо. Он вернул его на прежнее место.
— Хотя, наверное, нет, — вдруг произнес Том. — Тот мужик в аптеке сказал мне, что они заканчивают в двенадцать. А когда мы уходили, он еще не собирался закрываться.
Ольз повернул голову и взглянул на меня без всякого выражения. Потом опять обратился к Снайду:
— Вернемся к этим бандитам.
— Ну, верзила предположил, что, скорее всего, мне не придется обсуждать случившееся с кем-либо еще. Но уж если придется и я все скажу, как надо, они как-нибудь заедут и подбросят мне деньжат. А коли ляпну не то, они явятся сюда за моей маленькой дочуркой.
— Эти типы — настоящее дерьмо! — выругался Ольз. — Продолжайте.
— Они убрались из дома. Когда я увидел, что они катят вверх по улице в направлении холма, то словно сошел с ума. Ренфри-стрит кончается тупиком — архитектор небось казенные денежки загреб себе, вот стройка и встала. Так что улица тянется около полумили, огибая холм, а потом — всё. Дальше пути нет. Поэтому им пришлось вернуться… Я схватил свою мелкашку двадцать второго калибра — другого-то оружия в доме нет — и затаился в кустах. Я попал в переднее колесо, правда со второго раза. Думаю, они решили, что это прокол. Потом я снова промахнулся, и они мигом усекли, что к чему. Достали свои пушки и принялись палить во все стороны. В конце концов я все-таки подстрелил мексиканца, но верзила успел спрятаться за машиной… Вот, собственно, и все. А там уже вы появились.
Ольз сцепил свои крепкие толстенные пальцы и хмуро улыбнулся женщине, сидевшей в углу.
— А кто проживает в соседнем доме, Том?
— Гранди, машинист с железной дороги. Живет один. Сейчас на работе.
— Я и не думал, что он дома, — усмехнулся Ольз. Он встал и, подойдя к девочке, потрепал ее по голове. — Тебе необходимо приехать к нам, чтобы подписать показания, Том.
— Ясное дело. — Голос Снайда звучал устало, без эмоций. — Наверное, теперь потеряю работу, ведь я не имел права давать кому-либо свою тачку.
— Ну, не думаю… — мягко возразил Ольз. — А вдруг вашему боссу понравится, что за рулем его колымаг сидят парни, которые умеют за себя постоять.
Он еще раз погладил девочку по голове и, подойдя к двери, открыл ее. Я кивнул Снайду и последовал за Ользом.
— Он до сих пор не в курсе, что произошло убийство, — тихо сказал мне Ольз. — Было бы неправильно говорить об этом при малышке.
Мы приблизились к серой машине. Ранее мы достали у Снайда из подвала несколько пустых мешков из-под цемента, затем накрыли ими тело Эндрюса, придавив по краям камнями. Ольз, глянув мельком на труп, рассеянно произнес: