Обман и желание
Шрифт:
— Стивен… — Ее лицо было красным, припухшим, как будто она плакала. — Стивен, с тобой все в порядке?
«Нет! — хотелось ему закричать. — Я не в порядке и никогда уже не буду в порядке!»
Он промолчал.
Она вошла и закрыла дверь.
— Не надо так. Я знаю, каково тебе, но…
— Почему вы не сказали раньше?
— Мы не хотели разочаровывать тебя. И мы никогда не думали о тебе иначе как о нашем сыне.
Он хотел возразить. Хотел сказать, что если ты дал жизнь человеку, то такое не забывается, но не стал. Она выглядела такой расстроенной и разочарованной,
— Итак, — сказал он. — Кто я?
Она склонила голову, обхватила себя руками, как будто ей было очень холодно, хотя в комнате Мака, как всегда, было тепло.
— Я не могу тебе этого сказать.
— Но почему?
— Потому что не знаю. Когда берешь ребенка из приюта, тебе никогда не говорят, чей он. Все держится в строжайшем секрете. — Он уставился на нее, не веря, и она продолжала: — Конечно, они дают кое-какую информацию. Твоя мать была студенткой, мне кажется, она занималась живописью. Она была молода и не имела родных, которые могли бы ей помочь. Думаю, это и было причиной: у нее бы не хватило средств, чтобы вырастить тебя. Но я благодарна ей. Все эти годы, которые ты провел с нами…
Он оборвал ее:
— А мой отец?
— О нем ничего не известно. Я думаю, она не хотела, чтобы о нем кто-то знал. — Она замолчала, не желая обнаруживать перед ним своего опасения: она понимала, что люди искусства нередко бывают неразборчивы в связях, и, возможно, настоящая мать Стивена даже не знала, кто же был его отцом. — Стивен, — сказала она, подойдя к нему и пытаясь обнять, — ты должен понять, что это не главное. Мы — твоя семья. Ты всегда был нашим сыном.
Он не ответил. Он не мог. Ком подступил к горлу.
— То, что ты родился не от нас, не значит ровным счетом ничего…
И тут он услышал свой голос, полный накопившейся обиды и сдержанных слез:
— Да нет, значит! Может быть, для вас и нет — вы ведь всегда знали. А я не знал! Все эти годы! Для меня это меняет все.
Так и получилось. Все началось с мелких ссор и нелепых вопросов, а кончилось тем, что Мак бросил школу, несмотря на уговоры родителей, и поступил на курсы. Он все время пытался как-то переделать себя, переиначить; старый образ должен был умереть, потому что он принадлежал не тому, кем он был на самом деле. Особенно ему не нравилась кличка Мак, ведь она произошла от фамилии Макилрой — их фамилии.
Нередко ему приходилось пускать в ход кулаки.
Со временем рана заживала. Стали проходить дни, прежде чем он вспоминал о ней опять, потом недели. Потихоньку он смирился со своим положением, и его приемные родители благодарили Бога за это. Он очень любил их и никогда бы не сказал им, что иногда по ночам пытается представить себе настоящих родителей; желание отыскать их никогда не покидало его. Он всегда хотел узнать, почему та женщина дала ему жизнь и что заставило ее отказаться от него.
Обычно он представлял себе бедную обманутую девушку, беременную, совсем одну, оставленную всеми. И когда он стал совершеннолетним, то первым делом взял копию свидетельства о рождении в
Настал тот миг, когда он смог узнать имя своей матери и еще кое-какие подробности; момент был волнующим. Но когда он пробежал глазами написанное на листке бумаги, то почувствовал, как напряглись все мускулы.
Дина Маршалл. Дина Маршалл была его матерью. Ее имя ничего бы не сказало Маку, если бы за несколько дней до этого он не прочитал в одном из журналов о фирме «Вандина», чьи прибыли за последний год вырастали в геометрической прогрессии, о чем теперь писали в коммерческих сводках многие газеты. Он уставился на этот листок и долго не мог оторвать от него взгляда. Да возможно ли такое? А вдруг это просто совпадение имен? Но сомнений быть не могло: данные свидетельства о рождении и информация в статье полностью совпадали. К тому же Дина Маршалл с обложки журнала была когда-то студенткой художественного училища. Слишком много совпадений.
Это был конец. Последние сомнения рассеялись: Дина Маршалл была его матерью. Его мать ни в чем не нуждалась, но по каким-то причинам отдала его в приют. Мысль связаться с ней исчезла сама собой.
Теперь же, когда прошло много лет, он начал раздумывать над тем, что сказал ему Стив.
Он должен встретиться с ней, чтобы получить ответ на свои вопросы.
Он отправил ей письмо, в котором сообщил о том, что он ее сын.
Ответ пришел с очередной почтой для моряков, написанный на бумаге с эмблемой компании и подписанный не Диной, а ее мужем. Ему сообщали номер телефона, по которому следовало позвонить и, возможно, договориться о встрече.
Мак был удивлен и озадачен. Сойдя на берег, он поехал в Бристоль, вернее, полетел на самолете.
Самолет приземлился в аэропорту в одиннадцать вечера. Найти номер в отеле оказалось не так просто, и пилот самолета, на котором прилетел Мак, предложил переночевать у него, предупредив об отсутствии комфорта. Жизнь на корабле научила Мака довольствоваться тем, что есть, и он спокойно проспал до утра на новом месте.
Утром он выпил чаю, оделся и сел в автобус, следовавший в центр. Сняв комнату в первом попавшемся отеле, он позавтракал, позвонил в «Вандину» и попросил Вана Кендрика.
— Это Стивен Макилрой, — сказал он, когда секретарь соединила его с боссом.
Ему ответил низкий голос:
— А, значит вы приехали.
— Да, я в Бристоле.
— Где вы остановились?
— В «Уинкорн», практически в центре.
— Я знаю, где это. У вас есть машина?
— Нет, но я могу взять напрокат.
— Очень хорошо. Вы сможете найти мою квартиру?
— Надеюсь. В какое время?
— В половине восьмого.
— Я приеду. — Мак положил трубку.
Все утро он гулял по городу, взял машину напрокат и в указанное время поехал в назначенное место.
— Кто там?
— Стивен Макилрой.
Пауза.
Входная дверь открылась, и Мак увидел Вана Кендрика.
— Прошу вас, входите.
— Спасибо, — Мак проследовал за Ваном в большую комнату с камином.
— Что же вы, собственно, хотите? — спросил Ван.
Эти слова задели Мака.
— Я хотел бы встретиться со своей настоящей матерью.