Обман и желание
Шрифт:
— Какого черта ты здесь делаешь? — заорал на него перепуганный продюсер, который на мгновение решил, что Брендан умер от разрыва сердца.
— Сплю! А что, ты полагаешь, я тут делаю? — во все горло завопил в ответ Брендан, мучившийся от жуткой головной боли и судорог в ногах.
— Но почему в ванной, объясни нам, Христа ради!
— Да потому что если мне захочется пи-пи или затошнит, то унитаз под боком.
В эту минуту продюсер понял: Брендан может быть столь же отвратителен, как и очарователен.
— А ты случайно не позабыл, что мы, то есть наша передача,
— Не волнуйся, я начну передачу ровно через пятнадцать минут.
— Нет, чертов идиот, не начнешь. Ты не в той кондиции. Одному Богу известно, какую чепуху ты можешь наболтать. Брюс заменит тебя.
— Брюс Стаплтон? Этот мягкотелый маленький зануда?
— По крайней мере, он всегда на месте! Он приятен, вежлив, нравится людям. Он напоминает им любимого сыночка.
— Меня тошнит от таких слов.
— Нет, Брендан, от алкоголя. А вот я обещаю тебе, что если ты не покончишь с этим и не займешься серьезно работой, то вылетишь со станции.
— Ты не посмеешь так со мной поступить! Я Брендан Ньюман, не забывай об этом.
— Мне плевать, кто ты такой. Пора тебе перестать быть таким самонадеянным и серьезно отнестись к моим словам.
Брендан осыпал его бранью, используя самую колоритную лексику. Однако это не произвело впечатления на продюсера и тем более — на коллегию директоров, обсуждавшую судьбу Брендана.
«Жаль, — заключили руководители радиостанции, — Брендан был прекрасным приобретением. Он обладал талантом, без сомнения, но тот образ жизни, который он вел, превратил его в человека, которому грозит страшная катастрофа. Предвестники этой катастрофы вынуждают нас расстаться с ним».
Брендан, будучи несколько трезвее, чем обычно, ругался, спорил и угрожал, но все его доводы против неправомерного увольнения были бесполезны. Он оказался без работы, да к тому же с его репутацией найти новую хорошую работу было весьма непросто.
Еще во времена славной жизни в мире развлечений Брендан заполучил карточку члена профсоюза актеров Великобритании и теперь ею пользовался. Коль скоро его имя было широко известно, то совсем без работы он не остался: озвучивал рекламные ролики, сыграл в какой-то пантомиме, изображая короля. Но слух о его пороках распространился, и люди начали забывать былую знаменитость. Когда даже мелкой работенки не стало, Брендан получил то, о чем он всегда мечтал больше всего на свете — огромное количество времени на реализацию собственных желаний. Он пил и кутил ночи напролет, а наутро ему не надо было предпринимать нечеловеческие усилия, чтобы вытащить себя из постели, сбрить щетину с невероятно опухшего лица и приступить к работе.
Получив желаемое, он, однако, не стал счастливее. Темная сущность его характера, прежде не проявлявшаяся при удачливой беззаботной жизни, постепенно брала верх. Брендан обвинял весь мир в том, что у него нет денег на роскошную жизнь, к которой он так пристрастился: играл и проигрывал, не думая о расходах, отправлялся в самые необычные путешествия, ездил на шикарных спортивных машинах. Он обвинял радиостанцию, обвинял неблагодарную публику, обвинял судьбу. Но больше всего во всех своих бедах он винил Розу.
— Ненавижу эту суку, — обычно говорил он, напиваясь. — Она была ничто до нашей встречи. Я дал ей все. Богу известно, как я любил ее. Я возвел ее на пьедестал и любовался ею. А теперь взгляните, что она со мной сделала!
— Что же она сделала? вопрошали новички, окружавшие Брендана (старые знакомые знали, что лучше этого вопроса не задавать).
— Лгала мне, обманывала, обращалась как с игрушкой и считала меня полным дураком. Я готов был сделать все для этой женщины, а она лишь использовала меня, но когда я остался ни с чем, я ей стал абсолютно не нужен. Я ненавижу ее за то, что она со мной сделала, но в то же время я все еще люблю ее. Иногда мне хочется убить ее, чтобы она никому другому не досталась. Уверен — это единственный способ успокоить мое сердце, ведь мысль, что она сейчас с другим мужчиной, сводит меня с ума!
«Трагическая фигура! — думали новички. — Сердце романтика разбито, жизнь его загублена из-за любви к женщине».
Старые приятели Брендана, которые по-прежнему наслаждались его компанией, смотрели на это более прагматично. Брендан должен был винить только себя за потерю Розы — так же, как и за разрушенную карьеру, и за весь тот хаос, коим была вся его жизнь.
Сегодня утром Брендан проснулся несколько раньше чем обычно. Вынырнув из похмелья, он увидел солнце, сияющее за окном. Оно резало глаза и усиливало дикую головную боль. Он закрыл глаза и застонал.
Какого черта оно светит так ярко, когда он чувствует себя так ужасно? Солнца не было всю предыдущую неделю, и Брендану казалось, что он уже никогда больше его не увидит. Но сегодня оно вдруг появилось, на редкость яркое, и раздражало, проникая даже сквозь веки. К несчастью, ночью он не позаботился закрыть шторы. Он даже не мог припомнить, как разделся, хотя ясно, что сделал это: ведь сейчас он лежал в пижаме.
Смешно, когда ты что-то делаешь и не помнишь об этом. Такое происходило с ним все чаще и чаще, целые эпизоды вылетали из памяти, поскольку мозги были постоянно под алкогольными парами.
Конечно, так случалось и раньше, когда он набирался до чертиков. И тогда события вечера — где и с кем он был — выпадали из памяти. Но сейчас было по-другому, и его это озадачило.
Он не мог найти вещи — книгу, бумажник, часы, — проводил в их поисках целые часы, все сильнее и сильнее раздражаясь. Затем он обнаруживал пропажу в самом неожиданном месте, куда только он мог ее положить. Или он начинал разговор и, отвлекаясь, потом забывал, о чем шла речь. Для человека, который любил поболтать, как Брендан, это было катастрофично. Если он терял нить разговора, то, конечно, находил выход из положения, как-то выкручивался, но в любом случае это было вовсе не смешно — по крайней мере, для него самого. Он забывал о назначенных встречах, забывал, что друзья звонили ему, забывал, где он был в конкретный день и в конкретный час.