Обман
Шрифт:
Поскольку он использовал мое имя, я предположила, что Сьюзи уже была посвящена в дополнительную информацию. Я попыталась сосредоточиться.
— Да ну?
— Брайс, скажи Аделаиде имя своей спутницы.
— Алтон, — сказал Брайс, — в этом есть смысл. Отношения с Челси Мур оправдывают мои поездки в Калифорнию. Я могу подтвердить, что мы были вместе.
Челси Мур? Что еще за поездки в Калифорнию?
— Хотя ты там не был, — добавила Сьюзи.
— Нет, не был, — подтвердил Брайс. — Но мы можем сделать, чтобы это выглядело иначе. — Он пожал плечами. — Она неплохо
Я поднесла бокал к губам и пила, пока не осушила его до последней капли. Поставив бокал на стол, я посмотрела в сторону Брайса.
— Эта девушка, она проститутка? Моя дочь жила с проституткой?
— На самом деле это не проституция, — сказала Сьюзи. — Это дружеское общение, отношения…
У меня сжалось в груди. Ответ был прямо перед нами, но я не могла позволить ему так поступить с моей дочерью.
— Нет.
Все посмотрели в мою сторону.
— Нет, — повторила я. — Брайс, ты не можешь так поступить. Не с Александрией. Сама мысль, что ты переспал с ее лучшей подругой, убьет ее. Поверь мне, я знаю. Это неправильно. Я не хочу, чтобы моя дочь жила с такой болью.
Его глаза сияли, а губы боролись с неизбежной потребностью улыбнуться.
Вино в моем животе, казалось, свернулось, когда его жестокие намерения внезапно стали ясны.
— Ах ты, ублюдок!
— Лаида! — хором воскликнули Алтон и Сьюзи.
— Ты кусок дерьма, — продолжила я, глядя на Брайса. — Вот почему ты это делаешь, не так ли? Дело не только в алиби. Ты хочешь навредить Александрии. Она с другим мужчиной, и твои чувства задеты, поэтому вместо того, чтобы набраться мужества, ты бьешь ее туда, где, как ты знаешь, будет больно.
Маска безмятежности скрывала то, что должно было быть самодовольным выражением лица Брайса. Он был воплощением невинности. Он всегда был мальчиком, который никогда не делал ничего плохого, но всегда был обижен. Бедный молодой человек, которого несправедливо обвинили. Его сдержанность была совершенной.
Может, он не такой, как его отец. В нем также была доля его матери. Она хорошо научила его носить маску и показывать миру только то, что им предназначено видеть.
— Аделаида, хватит! — взревел Алтон. — У нас есть более важные заботы, чем оскорбленные чувства Александрии.
Я встала, уверенная, что мне плевать, что случилось с Брайсом. В дополнении к завещанию говорилось, что, если свадьба не состоится, все заинтересованные стороны будут иметь возможность заявить о своих правах на законную долю. Я урожденная Монтегю. Мое требование будет удовлетворено. Если бы я хотела что-то сказать по этому поводу, пострадал бы молодой человек в конце стола — он и жалкое оправдание его отца.
— Ты прав, — сказала я. — Я сделала все, что могла, следуя желаниям моего отца. Мне нечего бояться.
Алтон прищурился.
— Какого черта? Ты читала завещание до того, как мы поженились. Ты знаешь, что будет, если они не поженятся.
Пульс участился от моей оплошности. Я повернулась к мужу.
— Я имела в виду, что верю в тебя, дорогой. Ты позаботишься о первоначальных обвинениях против Брайса. Ты заставишь все эти обвинения исчезнуть, а также, чтобы исчезла и эта ужасная девушка. К тому времени, как ты это сделаешь, даже Александрию больше не будет волновать, что он искал компанию с одной из ее подруг. А пока я сделаю все возможное, чтобы убедить Александрию, что сердце Брайса по-прежнему принадлежит ей.
— Это соглашение не продлится и года, — сказал Алтон, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ровно столько, чтобы убедить адвокатов снять обвинения.
— И тогда ее полезность будет исчерпана, — добавила я.
— И что потом? Я останусь один? — спросил Брайс. — Нет, черт возьми. Я заплатил за год. Кроме того, я не могу допустить, чтобы сразу две мои бывшие подружки исчезли.
— Не исчезли, милый, — сказала Сьюзи. — Им заплатили, чтобы они уехали. Это работало и раньше.
Я прищурилась.
— Раньше? Не могли бы вы объяснить?
Маркус? Она говорила о том, чтобы расплатиться с Маркусом, ее бывшим мужем, убеждала я себя.
Правильно?
Глава 24
Нокс
Несмотря на возражения Орена, приоритеты совпадали.
Мои показания перед комитетом Сената закончены. Я подчеркнул те моменты, которые хотел подчеркнуть. Я разговаривал с сенатором Кэрроллом, пытался понять Северуса Дэвиса и даже узнал больше о прогрессе, которого он надеялся достичь в наших переговорах. Я представился Гранту Хиггинсу, сенатору от великого штата Джорджия, а также младшему сенатору от штата Орегон. Теперь решение финансового комитета Сената было в их руках.
Решение может быть вынесено уже завтра. Я планировал остаться в Вашингтоне и предстать перед комитетом, когда они вынесут вердикт.
Хотел бы я сказать, что уверен, что комитет призовет к пересмотру законопроекта и что они поддержат нашу сторону — сторону сенатора Кэрролла и других, которые понимают будущие последствия в случае чрезмерного налогообложения отечественного бизнеса.
Но я не уверен.
Я не доверял Хиггинсу, Дэвису и решающим голосам.
Тем не менее, я не был готов жертвовать своим временем в надежде, что мое присутствие в зале заседания изменит ситуацию.
Возможно, на это у меня ушли годы и вышел явный провал, но появился новый приоритет. Слушая голос Чарли, полный эмоций и смущения, когда она рассказала мне о своем загадочном разговоре с Челси, я понял, что мое присутствие в Нью-Йорке было более важным.
Пока она говорила, я слышал расстроенный голос Джо. Я вспомнил, как дни и ночи путешествий расстраивали ее. Несмотря на опыт моего детства, видя разочарование и печаль матери, когда отец предпочитал ей работу, я делал то же самое.
Я был ответственен за то, что в глазах моей жены появилась та же печаль, которую я видел в детстве, и по наивности не уловил связи. В то время я верил, что моя работа важнее всего остального — «Деметрий Энтерпрайзис» нуждалась во мне. Так же, как компания нуждалась в моем отце. Сам того не желая, я пошел по стопам Орена, идя по тому же пути и совершая те же ошибки.