Обман
Шрифт:
– А! – восклицает Джош, видимо, вспомнив, зачем приходил. – Хватит и на тебя. Я хочу сказать, если ты захочешь.
– Большое спасибо. Но, по-моему, будет лучше, если вы съедите все сами.
– Там слишком много. – Джош переминается с ноги на ногу.
Я задумчиво поджимаю губы.
– Вы сами-то хотите, чтобы я пришла?
– Конечно! – Он с упреком смотрит на меня, но затем отводит взгляд в сторону. Я чувствую, что здесь что-то не так. – Ричард сказал… – он делает паузу, раздумывая, продолжать или нет. Наконец, нахмурившись, договаривает фразу: – Попросить тебя повежливее, чтобы ты
– А… – молвлю я и понимающе киваю. – В таком случае… – Я соглашаюсь присоединиться к ним, и причиной тому не сами слова Джоша, а мое желание восстановить его расположение ко мне, которое я, похоже, частично утратила.
Я обещаю Джошу подойти минут через двадцать. В этот момент раздается телефонный звонок. Я смотрю на часы: пять минут второго. Выключаю автоответчик, надеясь, что это Кэти, и слышу голос Джека. Решив не снимать трубку, я оборачиваюсь и вижу, что Джош уже исчез.
Еще минут пять я сижу у стойки на кухне со второй чашкой кофе. Представляю себе, как Кэти выходит из столовой и идет в спальный корпус. Стараюсь не думать о выражении лица дочери, потому что сейчас могу представить ее лишь грустной и потерянной.
Трубку подняла девочка постарше, и мне долго приходится ждать, пока она отыщет Кэти.
– Мам? – в ее голосе воодушевление. Она говорит, что все в порядке, что относятся к ней здесь хорошо, с расспросами не пристают – в общем, пока все терпимо.
Я слышу нотки фальшивой бодрости и понимаю, что она думает в первую очередь обо мне, но тем не менее с радостью различаю в ее голосе признаки душевного спокойствия.
– Я так за тебя рада, дорогая, – говорю я. – Это просто замечательно. Но ведь ты обязательно мне позвонишь, если захочешь поговорить, да?
– Конечно, мам. Не беспокойся, пожалуйста.
– Хорошо, обещаю, – смеюсь я. – Ну, расскажи обо всем поподробнее.
Она рассказывает об изменениях в составе учителей, и о том, что девочке, которая ей нравилась, пришлось покинуть школу, так как родители не могли больше оплачивать ее обучение. Я говорю, что очень сожалею о ее подруге. Затем непринужденно размышляю вслух о том, что мы будем делать в следующую субботу, когда она приедет домой на выходные.
– Мам, я не совсем уверена… – нерешительно начинает Кэти.
– Насчет чего, дорогая?
– Что приеду домой… – шепотом говорит она.
– А, понимаю, – отвечаю я после небольшой паузы.
– Мам, ты знаешь, что я ужасно хочу тебя увидеть, но… – Она говорит так тихо, что ее почти не слышно.
Я не хочу ее подгонять, но наконец спрашиваю:
– Что такое, дорогая?
– Просто у меня… – Опять молчание. – Мне столько нужно сделать, – вздыхает она и на мгновение опять замолкает. – Сейчас я не могу приехать.
Невидящим взглядом я смотрю на стену прямо перед собой.
– Я все понимаю, дорогая.
– Просто мне это было бы не по силам.
– Да, дорогая, – говорю я. – Тогда, может, действительно не нужно приезжать. – В глазах у меня щиплет.
– Ты не обиделась, мама?
– Да нет, что ты! – Я опять смеюсь, чтобы убедить ее, что говорю правду. – Но я не смогу вовсе не видеться с тобой.
– Конечно, нет.
– Давай тогда сходим куда-нибудь? В это смешное кафе, где подают булочки с кремом?
– Было бы здорово, мам.
Я улыбаюсь в трубку, как будто дочь может каким-то образом увидеть мою улыбку.
– Кэти, ты ведь обещаешь, что если хотя бы…
– Конечно, мама, обещаю.
– Просто я должна быть уверена, что у тебя все в порядке.
– У меня все в порядке.
Мы немного молчим, и Кэти говорит:
– Я люблю тебя, мамочка.
– Я тоже люблю тебя, дорогая.
Я говорю ей, что теперь у меня будет работать автоответчик и объясняю, что если она захочет срочно соединиться со мной, то должна звонить по номеру, которым Гарри пользовался для деловых звонков. Я уже начинаю диктовать ей цифры, но Кэти отвечает, что знает его наизусть. Перед тем, как положить трубку, я еще раз говорю, что люблю ее.
Похоже, на пиршество я опаздываю. Побросав в корзину солнечные очки, бутылку вина, салфетки, фрукты и, машинально, кетчуп, выхожу из дома через боковую дверь.
На небе нет и намека на вчерашнее яркое солнце. Жара спала. Облака тяжело нависают над головой. Со стороны реки дует ветер. Видимо, Америка меня немного изнежила, потому что меня сразу же пробирает дрожь. Но я решаю не возвращаться за теплыми вещами, а ускорить шаг.
Через некоторое время замечаю впереди дымок над верхушками деревьев. В моем воображении возникает картина: мужчина и мальчик склонились над костром. И неожиданно я вспоминаю, как вскоре после нашего переезда в этот дом Гарри однажды устраивал для Джоша возле пирса костер, где они жарили сосиски. В последующие годы они часто вели разговоры о том, чтобы повторить тот замечательный пикник, но из-за занятости Гарри политикой и бизнесом так и не смогли этого сделать. Джошу приходилось довольствоваться весьма прозаическими угощениями в виде жареного на углях мяса, которое я аккуратно готовила на решетке дома.
Рядом со старым поваленным деревом на небольшой полянке я вижу две фигуры, склонившиеся над огнем. Даже на расстоянии понимаю, что они разложили замечательный костер. Кострище тщательно обложено булыжниками, из земли торчат два аккуратных колышка-рогатки, а на них покоится длинный прут с нанизанной на него рыбой. Картинка ну прямо из учебника скаутов!
Морланд оборачивается, как будто ожидал увидеть меня именно в эту секунду. Он поднимается на ноги и идет по направлению ко мне. В потертых джинсах и старом свитере он выглядит более стройным, чем в костюме, и ниже ростом, хотя в нем, должно быть, не меньше 180 сантиметров. У меня самой 177, поэтому в отличие от многих женщин я достаточно точно определяю рост мужчин.
Мы обмениваемся рукопожатиями. У него открытая улыбка и прямой взгляд.
– Вы нашли утром записку? – спрашивает у меня Морланд и протягивает руку, чтобы взять корзинку.
– О, да. – Мы идем в сторону костра. – Я была поражена. Это самое длинное послание из тех, что я когда-либо получала от Джоша.
Губы Ричарда растягиваются в улыбке. Видимо, он понял, что его участие в написании записки не является для меня секретом.
– Даже если я что-то и подсказал, то чисто машинально.