Обман
Шрифт:
— Чушь собачья! — завизжала Конни. — Прекрати пудрить мне мозги! То, что ты плетешь, такая же правда, как то, что я Матушка Гусыня. А почему тогда ты не рассказала об этом той даме из полиции, ведь она тебя спрашивала? Но ведь и ты и я знаем почему, разве не так? Ты ей ничего не сказала, потому что в тот момент еще не придумала подходящего объяснения. Ты что, и вправду держишь меня за такую дуру, которая может поверить в твою идиотскую сказочку, как ты помогла этой цветной лахудре доказать, что она пылает вечной любовью к своему купленному
Кто-то еще раз нажал на кнопку звонка. Три раза подряд. Конни сама ринулась к двери и таким резким движением распахнула ее, что дверь с грохотом ударила в стену.
— Ну что? — рявкнула она. — В чем дело? Какого дьявола вас сюда занесло? Вы что, не знаете, сколько сейчас времени?
Молодой мужской голос вежливо произнес:
— Рейчел дома, миссис Уинфилд?
— Рейчел? А что вам надо от моей Рейчел? Рейчел, подойдя к двери, встала за спиной матери. Движением бедра Конни преградила ей путь.
— А это что за кретин? — требовательно спросила Конни. — Какого черта ему здесь надо? Ты что, совсем ополоумел? Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени, придурок?
Рейчел все же разглядела: это был Тревор Раддок. Он стоял в тени: ни свет из окон дома, ни уличный фонарь не освещали его — впрочем, прятаться он не собирался. Выглядел он еще хуже, чем обычно: грязная дырявая футболка, джинсы, заношенные до того, что, казалось, выпрыгни он из них, они так и остались бы стоять в прежнем положении.
Рейчел попыталась обогнуть мать. Конни схватила ее за руку:
— Ну-ка постой, моя милая, мы ведь еще не закончили.
— В чем дело, Тревор? — спросила Рейчел.
— Так ты его знаешь? — словно не веря своим ушам, спросила Конни.
— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос ответила Рейчел. — Раз он спросил меня, так, наверно, я его знаю.
— Можно тебя на минутку? — обратился к ней Тревор. Он переминался с ноги на ногу, и его нечищеные, без шнурков башмаки скребли подошвами по бетонным ступеням. — Я понимаю, что уже поздно, но я надеялся… Рейчел, мне очень надо поговорить с тобой. С глазу на глаз.
— И о чем же? — едва сдерживая себя, спросила Конни. — Что же это такого ты собираешься сказать Рейчел Линн, чего не можешь сказать в присутствии ее матери? И вообще, кто ты такой? Если вы с Рейчел настолько хорошо знакомы, что ты позволяешь себе приходить к ней в половине двенадцатого ночи, то почему я не видела тебя прежде?
Тревор смотрел то на Рейчел, то на ее мать. Взгляд его остановился на Рейчел. На его лице был ясно написан вопрос: «Что, по-твоему, ей положено знать?» И Конни, словно телепат, мгновенно прочитала его. Она схватила Рейчел за руку.
— Поговорить о том, во что ты ее втянул? О том, зачем вы таскались по ночам возле пляжных домиков? Ты опустилась до того, что трахаешься с этим придурком, на которого другая девушка даже не высморкается.
Губы Тревора слегка дрожали, словно он боролся с собой, стараясь удержаться от ответа. Рейчел поспешила на
— Замолчи, мама.
Увернувшись от рук матери, которая пыталась ее задержать, она ступила за порог.
— Немедленно в дом! — приказала мать.
— Прекрати разговаривать со мной как с ребенком, — с вызовом ответила Рейчел. — Тревор — мой друг, и если он хочет мне что-то сказать, то я все равно выйду. А Салах — моя подруга, и если я хочу помочь ей, то обязательно это сделаю. И никакие полицейские и ни ты, мама, не заставят меня поступить иначе.
Ошарашенная Конни смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
— Рейчел Линн Уинфилд!
— Да, меня так зовут, — сказала Рейчел. И, слыша за спиной тяжелое, учащенное дыхание матери, пораженной невиданной смелостью дочери, она взяла за руку Тревора и сошла по ступенькам парадного входа. Они пошли по улице к мотороллеру, на котором он приехал. — Мы сможем закончить разговор после того, как я поговорю с Тревором, — бросила она матери через плечо.
Ответом был грохот захлопнувшейся двери.
— Прости, — остановившись на дорожке, сказала она Тревору. — Мамаша не в себе. Копы нагрянули сегодня утром в магазин, и я смоталась, не объяснив ей что к чему.
— У меня они тоже были, — ответил он. — Баба-сержант. Жирная, с мордой, как… — Тут он взглянул на лицо Рейчел и решил, что язвительное суждение о морде следует попридержать. — Ну в общем, — продолжал он, сунув руки в карманы джинсов, — приходили копы. Кто-то на фабрике Малика сказал им, что Кураши попер меня с работы.
— Да, хорошего мало, — откликнулась Рейчел. — Но они же не думают, что ты в чем-то виноват? Ведь обвинения тебе не предъявили?
Тревор достал ключи, повертел их на пальце. Рейчел заметила, что он нервничает, но не понимала почему, пока он не заговорил снова.
— Все это так, но ведь дело не в том, за что меня поперли с работы, — сказал он. — Для них важен сам факт. Они считают, что это я, возможно, разделался с Кураши, чтобы отомстить. Вот как они думают. К тому же я белый. Он был цветным. Паки. И из-за этого раздули шумиху. Расовая ненависть и все такое… — Он провел ладонью по лбу. — Жуть, что за пекло, — пробормотал он.
Рейчел с любопытством наблюдала за ним. Прежде она никогда не видела Тревора Раддока таким взволнованным. Он всегда вел себя так, словно знал, чего хочет, и прикладывал ровно столько сил, сколько требовалось для достижения намеченной цели. И в отношениях с ней он вел себя согласно этому принципу: никакой спешки, никаких серьезных разговоров. Да, именно так — никаких серьезных разговоров. А сейчас… Перед ней был не тот Тревор, которого она знала прежде, еще по школе, где он считался отпетым хулиганом и безнадежным тупицей с примитивными мыслительными способностями, которого в будущем не ожидает ничего хорошего. Даже тогда он выглядел человеком, уверенным в себе. Если он не мог разрешить проблему при помощи мозгов, он пускал в ход кулаки.