Обманчивый блеск мишуры
Шрифт:
Они посмотрели на него, но по-прежнему не шевельнулись.
— Знаете, Аллен, все-таки приходится придерживаться здравого смысла, — сказал полковник. — А лучшего ориентира, чем репутация человека, не существует. На это всегда можно положиться.
— Честное слово, дядя Блох, мне бы очень хотелось продолжать думать, что вы ошибаетесь.
— Знаю, мальчик, знаю.
— Вопрос в том, кто именно, — вмешалась миссис Форестер.
Хилари воздел к небу руки, а затем спрятал в них лицо.
— Чепуха! — громко заявила
— Нет, Клу, ты не права. Он вовсе не ломает комедию. Это разочарование.
— И горькое, — глухо отозвался Хилари.
— Хотя, — продолжила миссис Форестер развивать свою мысль, — наверное, важнее, кто из них невиновен. Лично я считаю, определённые выводы можно сделать из заговора, включившего большинство слуг, не считая сумасшедшего.
Тут она слегка повернула голову, чтобы глянуть через плечо на Аллена:
— Мнение полиции таково?
— Нет, — мягко ответил Аллен.
— Нет?! Что вы хотите этим сказать?
— То, что сказал: нет. Я не думаю, что слуги сговорились убить Маульта. По-моему, они все, за исключением Найджела, посоветовались и решили избавиться от тела, поскольку знали, что попадут под подозрение. Похоже, они в этом отношении не очень ошиблись. Хотя, конечно, повели себя самым глупым образом.
— Можно ли осведомиться, — очень громко произнесла миссис Форестер, — вы отдаёте себе отчёт в том, что вытекает из вашей экстраординарной гипотезы? Могу ли я задать такой вопрос?
— Разумеется, — вежливо сказал Аллен. — Пожалуйста. Спрашивайте.
— Получается… — начала было миссис Форестер на самых повышенных тонах и словно задохнулась.
— Не стоит уточнять, тётушка.
— …нечто совершенно смехотворное, — отрывисто бросила она. — Я говорю: нечто совершенно смехотворное!
— Простите, сэр, что мне приходится делать это, — обратился Аллен к полковнику, — но я вынужден просить вас провести официальное опознание.
— Что?! О! Да, конечно. Вы…, вы хотите, чтобы я…
— Быть может, существуют его близкие родственники, которые находятся в пределах досягаемости? В таком случае их следовало бы поставить в известность о происшедшем. Вы не могли бы нам помочь в этом вопросе? Вам, случайно, не известно, кто является его ближайшим родственником?
Закономерный вопрос почему-то вызвал странную реакцию. На миг Аллену показалось, что у полковника начинается очередной приступ. Он побелел, затем покраснел и при этом смотрел куда угодно, но только не на Аллена. Затем открыл рот, закрыл его, привстал со стула и упал обратно.
— У него никого не было, — проговорил он наконец. — То есть, насколько мне известно. Он…, обговорил мне. Никого нет.
— Понятно. В таком случае как его работодатель. — Я сейчас оденусь, — сказал полковник и встал.
— Нет! — вмешалась миссис Форестер, отошедшая наконец от окна. — Тебе нельзя, Фред. Ты расстроишься. Я сама могу сделать
— Ни в коем случае! — резко бросил полковник с интонацией, которая заставила вздрогнуть его жену и племянника. — Прошу тебя, Клу, не вмешивайся. Аллен! Я буду готов через десять минут.
— Огромное вам спасибо, сэр. Я подожду вас в холле. Аллен распахнул дверь перед полковником, который расправил плечи, задрал подбородок и вышел.
— Не стоит торопиться, — сказал Аллен миссис Форестер. — Церемония терпит. Если вы действительно считаете, что опознание расстроит его…
— Не имеет ни малейшего значения, что именно я считаю, — горько ответила миссис Форестер. — Он принял решение.
И она последовала за своим мужем.
3
Поскольку тело Маульта сильно окоченело, ему не удалось придать достойного, по выражению Фокса, положения. Его просто положили на стол и прикрыли. Когда Аллен отвернул покрывало, показалось, что Маульт как будто, повернув голову, беззвучно кричит на полковника и грозит ему кулаком.
Полковник Форестер сказал “да” и отвернулся, затем вышел мимо постового констебля на двор и высморкался. Аллен дал ему некоторое время побыть одному, потом тоже вышел.
— Двадцать пять лет, — сказал полковник. — Долгий срок. Четверть столетия.
— Да, — согласился Аллен. — Офицер и слуга-солдат. Их связывают особые отношения, не так ли?
— У него были свои недостатки, но мы прекрасно понимали друг друга.
— Пойдёмте в дом, сэр. Холодно.
— Спасибо.
Аллен проводил полковника в библиотеку, где уже затопили камин, и усадил его у огня.
— Собственно, при центральном отоплении камины и не нужны, — дрожащим голосом произнёс полковник. — Но уютно.
Он протянул свои старческие, с выступающими венами руки к огню и потёр их.
— Налить вам чего-нибудь?
— Что? Нет, нет, спасибо. Со мной все в порядке. Просто…, то, как он выглядит. Как убитый в бою. Убитые в бою часто так выглядят. Несколько потрясает.
— Да.
— Я…, наверное, от меня потребуется выполнение каких-нибудь формальностей и все такое.
— Боюсь, что вы правы. Вам, разумеется, придётся дать показания.
— Конечно.
— Вы, случайно, не знаете, оставил ли он завещание?
Руки полковника на миг застыли, а затем, нелепо дёрнувшись, полковник закинул ногу на ногу и опустил руки на колени, изображая спокойствие.
— Завещание? Думаю, ему почти нечего было завещать.
— И все же? Если кое-что было?
— Да, конечно.
Казалось, полковник что-то тщательно обдумывает.
— Так вы не знаете, оставил он завещание или нет?
— Собственно говоря, — ответил полковник напряжённым голосом, — он передал мне на хранение конверт. Весьма возможно, что там его завещание.