Обманщица
Шрифт:
Покончив с одеялом, она принялась за матрас. Вытащила его из хижины и как следует выколотила. Она била его так, словно хотела забить несчастную подстилку до смерти.
Она порядком запыхалась, но на душе у нее полегчало. Коди улыбнулась. Матрас успешно выдержал ее атаку, но до настоящей чистоты ему было далеко. Она затащила его назад, пообещав ему, что в первый же погожий денек вывесит его на солнышко. Затем она снова застелила постель одеялом, аккуратно разгладив его на матрасе.
Как обычно, когда гнев исчез, Коди почувствовала себя бесконечно усталой, но все равно ей нужно было вымыться. Слишком
Коди нашла кусочек мыла и теперь дождаться не могла, когда смоет с себя грязь, хоть после ей и придется снова одеться в грязную одежду. Раздевалась она очень хитро, так как не хотела оказаться во власти всякого, кто вздумает вломиться в дверь. Расстегнув пуговицы, она спустила платье с плеч и стала намыливать грудь и руки. Прохладная вода показалась ей божественной, и хотя мыло было едким, ощущение чистоты после него было восхитительным. Она блаженно вздохнула.
Люк терпел, как мог, общество Хуаны, лишь бы находиться подальше от сестры Мэри. Он говорил себе, что больше не может слушать ее речи, но на самом деле он просто никак не мог забыть о ее поцелуе. Люк знал, что не испытывает к ней физического влечения. Этого просто не могло быть! Она же была проповедницей. И все же ее поцелуй пробудил в нем что-то непонятное.
Он попытался разобраться в своих чувствах. Она была некрасивой, это он знал прекрасно, однако когда он внес ее на руках в хижину и освободил ее волосы из этого старушечьего пучка, она выглядела почти прелестной. Черт побери, нужно помнить, что она девственница, что она посвятила себя Богу, что она почти монашка… И все же воспоминание о том, как он прижимал ее к себе, не желало уходить.
Несмотря на все хлопоты, связанные с ней, Люк не жалел, что защитил ее. В ней, несмотря на всю ее воинственность, было что-то трогательное. Она, похоже, еще не потеряла веру в людей. Что ж, он постарается, чтобы этого не произошло по его вине.
Люк лениво шел за Хуаной. Ему было почти смешно, что она старательно уводила его прочь от хижины и сестры Мэри. Он понимал, что она надеется заманить его в свою постель, и пошел лишь потому, что хотел достать лишнее одеяло. Когда он вышел от нее, даже не поцеловав, уже стемнело. Хуана осталась в полной ярости.
Подходя к своей хижине, Люк глубоко вздохнул. Он устал, и при мысли, что еще одна ночь пройдет на полу, заломило все кости. Вообще-то больше всего ему хотелось оказаться в собственной постели в «Троице», но эту роскошь он сможет себе позволить только после того, как узнает, кто такой Эль Дьябло.
Он открыл дверь и замер на пороге. Представшее перед ним видение заставило его окаменеть. Так и стоял он, незамеченный, наслаждаясь изумительным зрелищем.
Люк не мог поверить, что стоящий перед ним ангел и есть та самая женщина, в обществе которой он провел столько времени, считая ее практически уродиной. Она стояла к нему спиной. Платье она спустила до пояса, и хотя оставалась в рубашечке, красота ее тела и кожи цвета слоновой кости была открыта его жадному взору. Ее волосы все еще оставались заколотыми, но это лишь подчеркивало изысканный изгиб ее лебединой шеи. В мягком свете лампы кожа ее казалась золотистой. Сестра Мэри выглядела заправской обольстительницей.
У Люка перехватило дыхание, перед глазами все поплыло. Он был на грани того, чтобы ворваться в комнату и использовать представившуюся возможность. Он был готов подхватить ее на руки, уложить на кровать и…
И в эту минуту глаза его остановились на… Она лежала на постели… эта неодолимая преграда…
Ее Библия.
Люк не понимал, как получилось, что он чуть не забылся. Осторожно закрыв дверь, он зашагал прочь от хижины, усилием воли подавляя в себе желание. Он был сам себе противен. Всего один взгляд, и он готов был взять то, что она и не думала предлагать. Отойдя подальше, он остановился и постоял в темноте, глядя в ночь и ожидая, пока уйдет из тела мучительная боль.
Люк простоял так довольно долго, затем повернул назад. На этот раз он постарался как можно более шумно подойти к крыльцу, распахнул дверь и не мог решить потом, что почувствовал: облегчение или разочарование, когда, войдя, обнаружил ее лежащей под одеялом.
— Уже собрались спать, сестра?
— Завтра воскресенье. Мне надо будет встать пораньше.
— Вы все-таки собираетесь утром устроить моление?
— Я должна это сделать. Меня для этого призвал Господь. Если я не стану молиться за них, кто же это сделает?
Люк буркнул в ответ что-то невнятное. Его страстный порыв, уже притупившийся, теперь почти пропал.
— Вы достали второе одеяло? — заметила она.
— Хуана дала мне свое лишнее.
— Я рада, что вы больше не будете испытывать неудобств из-за меня.
— Вы представить себе не можете, какие неудобства я из-за вас испытываю, — проворчал он себе под нос, задувая лампу и устраиваясь на полу.
Когда он потянулся к лампе, Коди невольно посмотрела на него. Он был потрясающе красив. Она нервно глотнула, вспоминая ощущение его губ на своих губах и то, как колотилось сердце, когда он прижимал ее к себе.
«Он стрелок, — напомнила она себе. — Он убил шерифа и стрелял в банкира». Ее задачей было доставить его в тюрьму, а не влюбляться в него по уши… Но она и не собирается влюбляться! Коди тихонько вздохнула.
— Спокойной ночи, — мягко произнесла она.
Он только буркнул в ответ. Ночь предстояла долгая.
Глава 11
— И сказал Господь: «Придите ко мне и будьте, как дети малые».
Коди проповедовала. У ее ног сидели несколько женщин и трое ребятишек. Она высоко подняла Библию, чтобы все могли ее увидеть.
— В Библии содержатся все истины, какие есть на свете. Больше нигде не надо искать правду о том, как жить счастливо. В ней находятся десять заповедей, по которым должны жить все люди, — она перечислила их, делая особое ударение на «Не укради» и «Не убий».
— Господь любит нас, всех и каждого, но мы должны стремиться быть достойными этой любви. Любовь эту никогда не заработать, она просто щедро дается нам. Точно так же мы решаем покоряться Господней воле: не ради чего-то, а просто потому, что этого хотим, потому, что так поступать правильно.